Канаты брошены, наведены мосты.
Когда сверкает — край отвеса сыплет.
Казалось бы, Кавказ — дыханье пустоты,
но выдыхает он алмазной пылью,
и ей полны холмы, леса, плодовые кусты,
и чёрные глаза мальчишески ясны.
Во сне смородина и красное вино.
Бродить по улицам без времени и цели —
лекарственно, целебно и умно.
И каждое лицо напоминает Церетели.
На окнах золотом расшитое сукно,
закат у берега подсвечивает дно,
малёк качаясь спит на мели.
Там ночь светла, и тающие свечи
сургуч и гарь на шов конверта льют,
там говорят, что воздух лечит,
но сами поголовно пьют.
В шкафу весит мундир широкоплечий,
к нему, быть может, звёздочку пришьют.
Но быстротечность рек сильнее тверди междуречий.
Гусар, гусар, последний твой приют
не крайний был, а всё-таки конечный.
Неважны год, и век, и как тебя зовут.