В детстве я очень любил Ильича. Не Брежнева, а того, который в мавзолее.
Я так любил его, что в парикмахерской просил подстричь меня "как Ленина".
Парикмахерши смеялись и стригли меня так, как хотелось им. Естественно я злился и огорчался. Это же как зайти, к примеру, в кабак, водки выпить чтоб, а наглый официант, вместо водки принесёт, к примеру, хозяйственного мыла и посмеёмся над тобой за твои кровные..
А ещё я картавил. Не потому, что не выговаривал "эр", а подражая вождю.
Это почему-то злило и огорчало мою маму. Иной раз она крепко меня наказывала и, кажется даже била меня пару раз. Но я был хитрый и стал картавить там и тогда, когда мать меня не слышала.
В школе, в первом классе, учительница, добрейшей души человек, посоветовала маме обратиться к логопеду...
И тут мамино терпение лопнуло. Я очень пострадал за свою любовь к Ильичу и, с годами она, эта детская боль от несправедливого (как я полагал) наказания, трансмутиррвала в стойкую неприязнь ко всему (ну, почти всему) советскому. Всё по Юнгу, который написал по поводу детства :
«…во взрослом застрял ребенок, вечный ребенок, нечто все еще становящееся, никогда не завершающееся, нуждающееся в постоянном уходе…»
К слову... Моя мечта подстричься под Ильича сбылась уже в армии. Там, из хулиганских побуждений, я всё-таки выстриг заветную лысину, но...
Когда на эту, в общем невинную, проделку, обратил внимание ротный, я схлопотал три наряда вне очереди. Но, это уже совсем другая история.