Стоит барьер, непробиваем
между трамвайкой и трамваем,
между изнанкой и изнаном,
как одноклассник иностранный,
язык его речей неведом,
идет предшественник по следу
и упирается упрямо
секундометром в пентаграмму,
спи, нездоровый организм,
твоя болезнь зовется «жизнь»,
здесь, на окраине барьера,
в картину спряталась карьера,
подстерегая свою выпь,
как снайпер, жаждущий убить
потустороннего страдальца
крючком извилистого пальца,
но вот – баран, смотритель врат,
надев рога как на парад,
летит к барьеру, весь поэт,
итак, барьеров больше нет,
есть бурелом, борьба со злом,
в итоге – лыжница с веслом
произведением искусства
стоит и светится, как люстра.