О любви я кропаю статейки
и несу на бульвар, а потом -
оставляю лежать на скамейке,
схоронившись за ближним кустом.
Если дама приблизится экстра-
класса типа «Ого, всё при ней!»,
к эпилогу печатного текста
прикрепляю я тыщу рублей.
Коли мимо пройдёт — вместо флёра
романтичного — хмарь кроет куст.
А могла, - прочитать же, фефёла,
колыхая заманчивый бюст;
И вкушая духовную пищу,
ведь не дура навскидку губа, -
обнаружить заветную тыщу
в эпилоге. Увы - не судьба.
А порой усмехаюсь в усы я
или в ус я не дую, как знать,
на статью если сядет гусыня
покурить и себя показать.
Мнёт мой труд... не прочтя,
взором пылким
проходящих мужчинок сверля.
И уже на скамье две подстилки -
эта фря и статейка моя.
Но услышало небо, похоже,
вопль души — снизошла благодать
в виде дамы. Голубка — о боже!-
с упоением стала читать!
И покамест слезинками глазки
орошали статью как фонтан,
деловито рука — по-хозяйски
открепила купюру в карман.
Тут и я объявился — тверёзый
и счастливенький с просьбой благой:
Не дадите ли аффтару отзыв
или что-нибудь вроде того?
Отфутболила, взглядом утюжа
мой прикид незатейливый - «Ах,
одолжу карандашик у мужа
и дадУ Вам, быть может, на днях.»
И ушла, ибо торг неуместен
при наличии быстреньких ног,
но раз нету купюры на месте -
ведь прочла же, прочла эпилог,
что от имени мисс Совершенной,
у которой и почерк другой,
как бы писан, - смешной, задушевный
и заботливый очень такой:
«Скромный взнос от меня, мой хороший,
купишь мыла и вытравишь вшей;
также кеды — нельзя же галоши
постоянно носить. Беляшей -
на вокзале поешь. Может кто-то -
сердобольных в России не счесть!-
презентует ещё раз банкноту
и удастся пельмешек поесть.
Ты ведёшь себя крайне нелепо -
тычешь лирикой зря в облака.
Всё, желаю удачи. Эвтерпа,
то есть Муза-хранитель. Пока.»