Две спинки с ножками и сетка
В металлоломе на дворе.
Их утром вынесла соседка,
На радость местной детворе.
Из старой, прогнутой кровати
Они устроили батут.
Пружины скачки детской рати
Недолго так переживут.
А ведь такую, лишь богатый
Позволить мог себе кровать.
Купил её купец пузатый,
Чтоб с молодой женою спать.
Ах, сколько сетка эта знала
Боков, и задов толстых, спин!
И всех баюкала, качала,
Приятной мягкостью пружин.
Звук сладких стонов, жар объятий,
Постельной неги и игры
Хранили в памяти, некстати,
Её блестящие шары.
Она сносила терпеливо,
Без скрипа, жалоб свой удел,
Когда на ней, опившись пива,
Разинув рот, купец храпел.
Больным и хворым помогала,
Дарила отдых и покой.
Рабочий в Октябре, устало,
Конфисковал её домой.
Она была знакома близко
С такими разными людьми.
Под ней полгода от фашистов
Еврейка пряталась с детьми.
Не раз, в гостях, и мне давали
На ней мальчонкой, в детстве, спать.
На ней старели, умирали...
Но вот, состарилась кровать.
Облезли хромовые спинки,
Погнулись ножки, рваный бок.
За все заслуги, на поминки,
Пинки безжалостных сапог.