Дело было студеным февралем **** года, на улице гудел ветер, а мороз стоял под минус восемнадцать. В такую пору ничего серьезного затевать неохота, да и на улицу не выйти. Но в гнезде Некрофилыча кипело веселье. Два заезжих виртуоза музицировали – один на скрипке, другой на флейте, девушки мечтали, а юноши напрягались и показывали значимость. Был тут и Волкович. Он выразительно читал Блока, врал слова, тут же исправлялся, придавая вечеринке пикантный привкус декаданса.
К полуночи народ совсем разошелся. Некая изрядная пампушка, подобрав и без того недлинную юбку, уже отплясывала на столе, мужчины подобрели и расслабились. В это время загремел входной звонок, и, поскольку на его шум никто не откликнулся, в дверь крепко постучали. Нестор пошел открывать и обнаружил испуганную соседку, которая сообщила, что ею на балконе обнаружен голый мужчина. На все попытки выманить замерзающего в тепло, бесстыдник мычал и закатывал глаза.
- Ежели он ваш, - настаивала сердобольная дама, - забирайте назад, а то, неровен час, замерзнет, скотина. – Балкон располагался на приличном расстоянии от окон Некрофилыча, и представить, что некто перелез по карнизу к соседям, казалось невозможным. Общество отказалось было забирать неизвестного, но тут вспомнили о психиатре. Его давно не видели. Все кинулись на балкон, где был найден окоченевший Волкович, на котором из одежды обнаружился лишь презерватив, натянутый на гордо каменеющий причинный орган.
Психиатра стали уводить прочь, но он сделался буен, пытался драться, но его уволокли прочь, не забыв, впрочем, напоить водкой. Немного придя в себя, он так и не сумел объяснить, что толкнуло его пробраться к соседям и пугать старушку. На вопрос, зачем он надел презерватив, Волкович сообщил, что совсем остекленел на морозе, и рассчитывал согреться. Это изрядно повеселило публику. Тем временем психиатр протрезвел и потребовал еще водки, в чем ему было решительно отказано. Волкович обиделся и ушел в себя.
Под утро гости разбрелись, но в прихожей осталась невостребованная пара обуви. Оказалось, что в знак протеста Волкович ушел домой босиком.
С тех пор психиатру никогда не отказывали в выпивке.