Открытая бесконечность Сергей Озеров
В седьмую пятницу от сердца отлегло.
Я на задворках кружевного сада.
Зима, но удивительно тепло
В чистейшей шубе снегопада.
Плывёт по белой целине
Кораблик, торжествующий во мне,
От волн-сугробов радость.
Я - на земле, я на земле,
И дальше незачем мне падать.
***
Тихое эхо долины гудка.
(Я на планету пришёл на века).
Двигает ветер на Дальний Восток
Облако белое (свой пароход).
Я уезжаю в берёзовый шум,
Я остаюсь, потому что спешу.
Разве не просто заплачет рука,
А на вопросы ответит река.
И через пальцы просыплешь песок,
Там на ладони отмечен твой срок.
Там на погосте живут голоса,
Ждущие в гости …
Парус
В ночной тиши часы…
Я не хочу выслушивать чужую дрожь.
Я не во сне, и мысли управляются.
Но если тот идёт осенний дождь,
То явь от напряженья отключается.
Идёт тот дождь на крыши, на асфальт
и в лужах тонет, в пузырях купается.
И монотонно подпевает альт,
И в жёлтый с чёрным плащ ночь укрывается.
Я за тобой иду на свет, под звук.
Моя мольба: пусть что-нибудь случится.
В твоих шагах, в движеньях рук
Мои желанья смели заблудиться.
А ты уходишь по-девичьему, по праву,
На белые огни судьбы своей пожару,
Успевши предварительно облиться,
И платье мокрое, как сникший парус,
Прилипший к мачте, за тобою волочится.
***
И всегда на грани фола.
Риск – предчувствие трагедий.
Жизнь есть ветер разговора.
Мы высокие деревья,
Переростки, перебылки,
Куклы старые опилки,
Переквас и переброд.
Прутьев ивовых народ.
Вот сплошная древесина,
Доски судеб, брёвна былей,
Приготовим это блюдо,
Чтобы нас скорей забыли.
Мы высокие деревья,
Тонкостволы, тонкодуши,
И осваиваем сушу
С кочегарской точки зренья -
Передел на лесопилку,
Веники, поленья, доски.
Все сгорит от папироски,
Если лезешь ты в бутылку.
***
Из пустого в порожнее,
Из посёлка в пыль дорожную,
Наискось, по полям с песенкой.
Где б найти на чердак лесенку.
Закопаться в сено в запах и удушье,
Будто со Вселенной родственные души.
Бездной задыхаться, вкручиваясь в ужас,
А на свете счастье – лишь смотреть и слушать.
***
Всё суета сует и суета.
Но где-то здесь разлита вечность,
Как будто бы Господь устал.
И я дышу, грущу беспечно.
Чуть лёгкий бриз, тоска небес
И листьев предосенняя простуда
Как будто навсегда остались здесь,
Но никогда я здесь не буду.
Аллея парка, и сухой асфальт,
И длящаяся вечности минута.
А мне себя нисколечко не жаль
Ни для чего, нигде и ни кому–то.
Я сам себе, и сам я свой,
Я днём луна, а ночью солнце,
Никто же не полезет за луной,
Которая лежит на дне колодца.
***
Воздуха не хватает, слов
Утопленнику ста четырёх чувств…
Если бы я рисовал картину,
В центре была бы рыба, как вечности знак,
Дерево мировое, может, рябина;
Гора, вернее, вершина и облака (без лака),
Обложенные камнями;
И лошадь, погоняющая эти облака тумана;
И размытая бабочка с прожилками,
С разбавленной радугой крыльев,
Со странным именем, близким безумию,
С именем Психе. Только не знаю, как мне
Дух выбирать из картины.
Дух – это запах, не только в утренней ухе,
Древесины горькой и ямы, как обратной перспективы.
И мысли – облака, приколотые булавкой-с.
И все...
Рассыпанные, раскиданные, развеянные крылья, те,
Что остаются от жизни в пустоте.
Салаирский бор
Солнечный Бог и Небесный,
Ты подхвати эту песню
Лучиками меж кустами,
Звуками между устами.
Как всё искрит чистотою,
Ходит неспешно за мною.
/Я убиваю время,
А ведь его уже нету/.
Ласка весеннего ветра.
И тишина без ответа.
Только какие-то птицы
Утро и ночь щебечут.
Только нигде не напиться.
Вечность потухнет, как вечер.
И ничего не снится.
И незаметно лечит.
Негде остановиться,
Некогда кануть в Лету.
***
Любишь конфеты, такая сладкая, наверное, и от них.
Ты моя песня над таёжным распадком, мой журавлиный крик.
Видишь, на острове птицы, отчаявшись, соединяются в «мы».
Как же красиво в пейзаже встречаются птицы
в преддверье зимы.
Вот они в танце сошлись и в полёте, бьются крылом о крыло,
стали единым клубочком, отлётом в вечную жизнь. Понесло
их уже ветром и Богом. И Раем стало сиять всё кругом.
Вместе в любви от счастья сгорают в зареве голубом.
***
Я брал кувалду, рушил стены,
Чтоб выстроить другую башню.
По книге веря в перемены
И по проекту в счастье наше.
Но у души переизбыток,
Четыре мачты, руль и свиток
Старинной тайной скрытой карты,
И веса пуд моей кувалды.
И затащив корабль на башню,
Флажками разукрасив мачты,
Срываюсь в праздник бесшабашный,
В пестрящий шум и трепет счастья.
***
Моё кочевье завершит менгир.
Гранитный камень из земли с кусочком хлеба.
Из трёх берёз на сопке монастырь,
Закрытый паутинкой и ключом от неба.
Я не выбрасывал под ноги этот ключ,
Течёт водой его дорога,
Открою солнышко в разрыве туч.
Я слушаю листву, как шёпот Бога!
***
Ивы плачут в зелёную воду,
Выводя и круги, и плевки.
И Слепой перекат – восемь бродов,
Трепет детства и мощь реки!
Поворот, движенье – инаковость.
Глубина и размокшая мякоть вот
Хлеба плавает в лодке по дну!
(Я найду себе землю, найду
Где не надо ни охать, ни ахать!)
Хлебом кормятся рыбы, собаки и рьяные
Свиньи тоже не выкинут хлеб,
Он же плавает вместе с гольянами
Брюхом вверх!
***
Нажиться бы с тобою. Но другое по сценарию кино.
Эпоха постмодерна, постиндустрии разводит нас в отдельное на курсы валют, вождения авто. И возмущаюсь я, не то кино играем, после десяти звонишь ты каждый вечер, я в пути
спешу на автостанцию, чтоб сократить дистанцию.
Пять вечеров, история простая, любовь и птицы, список продолжая, читать другие фабулы, сюжеты. Но хочется мне жить не в этом.
А где-нибудь в деревне, в пасторали с тобою наваляться в снегопад, и чтобы наболтаться невпопад. Над нами провода ещё б играли.
***
За окном звенит жара, птицы не щебечут.
Только ты была вчера лучшею из женщин.
Зарываюсь я в постель, чертики смеются,
и тебя, вчерашний день, я прошу вернуться.
Чтобы начинать с утра, чтобы в огороде
целоваться клювом в клюв для народа вроде.
***
В белом платье, в ситцевом платье
в мелкий розово-синий цветочек,
и причёску, и чубчик пригладишь,
повязав цветом тем же платочек.
Обязательно солнечный дождик
поливает тебя, словно клумбу.
И твои необутые ножки
побегут к сельсовету и клубу.
Посмотрите, теперь я какая,
упорхнула из чёрной одежды,
когда женщина рассветает
и летает в любви и надежде.
***
От отчаянья до счастья миг короток, вёрст за триста растекаюсь я со смыслом,
где моя любимая живёт,
или воздух собирает, или в озеро толкает мой кораблик, белый пароход.
Он дымит весь под парами, распирает трюмы память.
А моя любимая живёт
не для груза и причала, начиная всё сначала, отправляет в омут пароход.
***
От нежности до ярости расстояние ладонь,
в этой сущей малости развела огонь.
Счастье моё быстрое, счастье переменчивое.
Расстояньем выстрадал женщину.
И когда меж нами нет уже зазора,
эта нежность ранит, эта ярость скора.
***
Снилось мне: колокольчики
Дзинькали на лугу.
Мамка мешала ложечкой,
В кружке затеяв пургу.
Там из воды и сахара
Кружится куча мала.
Здесь же душа моя плакала,
Девочкой к речке шла.
А берега все в инее,
Небо о чем молю?
Я не зову по имени
Невыносимость мою.
Может она утопится
В щиколотной глубине.
Только душа не торопится
Снова вернуться ко мне.
Она: С душой в ладу ужиться ох непросто.
Вновь дзинькнул колокольчик на лугу.
А я, девчонка маленького роста,
До неба дотянуться не могу...
Он: Душа-то непростая штучка,
мужчину утешает женским шармом,
доводит до метаний и до ручки,
утяжеляя тело, печень, Карму…
Она: Ну да! Душа ведь женского есть рода.
И потому у них одна порода:
И обе эти "штучки" хороши!
Отяжелить всё могут от души!
Он: Душа, Душа, похожая на ша-Р,
а может быть, на шарик иль конфетку,
бери его, девчонка, не будет он мешать
скакать по лужам, камушкам и веткам!
Она: Ша-Р удержать девчонка не сумела
И со слезами ввысь она смотрела,
Как лёгким шариком воздушным, не спеша,
Умчалась в небо чистая душа...
Он: Пой девочка, не плачь...
Как у Барто: "Не тонет в речке мяч!".
Душа и шар имеют странный норов
И улетать, и возвращаться снова!
Не забывай, в любви и совершенстве
Души улёт - как высшее блаженство!
И если где-то странствует душа,
Она и счастью оставляет шанс!
***
Упала книга, подтолкнула вазу!
Летела ваза, на полу разбилась!
А в ней цветов не поливал ни разу,
пластмассовая дьявольская сила!
Им на могилке лучше красоваться,
а я в стеклянном запер мавзолее.
И, как Есенину, мне хочется признаться:
«Не плачу, не зову и не жалею!».
В обратном я пою строку порядке
и в прошлое как будто возвращаюсь:
Рассаду культивирую на грядке!
Когда же расцветёт вьюнок и щавель?
Всё кажется пустым и бесполезным,
стекло, цветы — трагичная интрига,
развалины…, но выглядят помпезно,
когда стихов не устояла книга!
Старая фотография
Когда меня ещё не было,
Когда уже не будет,
Были и будут люди!
Почему вещи переживают человека?
Эта бумажка с лицами
Была и будет истиной!
Это мои предки и родственники,
И все уже вымерли и все уже в прошлом!
И по отцовской, и по бабушкиной линии
У меня сразу две фамилии!
Как-то всё грустно и быстро,
Никто не узнает скоро их лица!
***
Подари мне, любимый, кольцо,
С гравировкой на нём: «Всё пройдёт!».
В медальоне твоё лицо
Сберегаю последний год.
Я сердечком на сердце несу,
Будто это нательный крест,
Будто вправду иду на суд,
Где оправдывают невест!
Квота
Я сегодня читал Рубцова,
Словно в детстве пальцем по строчкам отцовым
С подражанием песен советской эстрады…
Узнавания радость!
Для меня уже нет авторитета,
Что поэты – случайность везенья-сложенья.
Они не дают ответы,
А запутывают ощущенья!
У поэта не в логике слава и сила,
Несомненен гармонии алгебры автор,
И его предложения на ткани мира
Правда!
А вернее: не так всё, не так всё, не всё так!
Заполняются трюмы, отверстия, зимы,
И в миры те выходят и входят контакты,
Будто жизни конструкция невыносима.
И как будто в едином как воздух деле,
Из единого лона и колыбели,
Запах очень знакомый (молока?!) в крайней мере,
Будто сказочку-песню ещё не допели!
Не допили, но об этом молчок:
«Придёт серенький волчок
И укусит за бочок!».
Няньки, сёстры, квартирная соседка (эко как?)
Закружились во рту водоворота,
слёзы лить и ревмя теперь сетовать некому,
Что закончилась детства квота!
Шел качаясь
"Шел качаясь. Лишь автопилот
Вывел к дому; не разоблачаясь,
Я, упав на левое крыло,
Умер. И воскрес. И было счастье".
Руслан Сидоров
… чаю
счастье, умерев, воскреснуть!
Но подумал, глядя в облака,
лучше буду я такою песней,
словно ветерок, пихту ласкать!
И она, покачиваясь вяло,
отвечает в такт моих шагов.
Это ничего, что голоса не стало,
по губам читает Бог!
Рыба Счастье
Счастье есть, когда рыба
идёт сплошным косяком в горной бурлящей реке.
Счастье есть, когда рыба
искрится на солнце, трепещется на крючке.
Счастье есть рыбу
в вечерней ухе, схлёбывая жижу смело.
Счастье есть, когда в палатке,
кроме твоего, есть ещё тело
И отдаёт тепло и безопасность,
хотя всё темно и ушло в неизвестность,
И надеешься, что не напрасно
начинается с птицами наша песня.
***
«Холодно, холодно…» - пела в постели люба!
Всем, что есть у меня, вылавливал её губы!
Искорки две и узоры на стёклах,
Что-то внутри у неё и у меня ёкало!
Когда искорки выключились и потухли,
Когда медленно вливалось в окно утро,
Когда разлука пришла, уходя гололёдом,
Когда жжётся то, что не намазано йодом…
Жарко почему-то в трамвайной сутолоке,
Будто не сделал большое и важное дело?!
Знаю, поёт она четвёртые сутки,
То, что во тьме как бы третьему пела?!
Волшебный цветок
«Долго В лодке С тобой Над Мрассу Летали Утром
Только Мой Черный Пояс В твоих Руках.
Хвастаешь, Что Нашел Мой Волшебный цветок,
Но Глубины Моего Синего неба Ты Так И Не достиг».
Любовь Арбачакова. «По следам Койи Белчека»
До горизонта чист
колокол неба кайчи!
1
Ласточки береговые,
чайки простор опекают
и тех, кто узниц-птиц
в небо любви выпускает,
стелет на травы шёлк,
и пропускает ветер,
и переводит на толк
понимание света!
2
Чёрный пояс, белый снег!
Опоясана Сибирь
транссибирской магистралью
выше бёдер во всю ширь!
Величавость рек на север,
взлёт степей и плавность гор,
кто же может не поверить
в твой таёжный разговор!
3
Долго искал шмель
на плёсе поток,
сел на песчаную мель
твой волшебный цветок!
Это не курослеп,
словно стогубый рот,
выцветшей крови след
яркий бутон жарков!
Сорванный шорцем цветок
на перекат по Мрассу
выплыл, оставив исток,
и теперь пьёт не росу!
Шмель на цветке посидел,
мокрый жалея цветок,
и загудел о судьбе
речки, вникая в толк!
Логике вопреки
на север плывут жарки!
И полетел на берег,
чтобы забыть о потере!
Оранжерея цветов
яростная на лугу,
в зелёный влажный остов
раненых женских губ!
Я уже не разберу
где тут низина, где верх!
Тысячи влажных рук
тянут меня к траве!
Буйство разжатых губ,
ждущее щёкот шмеля,
в тайном таёжном углу
стонет любовью земля!
А по следам колбы
прелой листвы пучки.
Я там с ножиком был,
то есть охотник почти!
Раннего лета рассвет.
Жажда, охота моя.
Растений таёжных цвет
заоблачным птицам маяк!
Радостный птиц крик!
Долины сплошных солнц!
Оранжевые огоньки -
Шории Горной лицо!
***
Я выставил стёкла из брошенной рамы!
Замыслил стихи смесью фарса и драмы!
А сердце болит, задыхается ночь
И сны разрывает в картинки и клочья!
Я стёкла в «секреты», в сугробчик зарою,
А окна для воздуха-вдоха открою.
Сны схватятся льдом и небрежной метелью,
И тело потом станет звуком и тенью!
***
Каждому Елабуга
и в степи метель,
персональна каторга,
личная дуэль!
Раньше государство,
а теперь с собой
мелкого коварства
стихотворный бой!
Баиньки и аиньки,
искры за очами,
Выбьем Счастья чаянье
картонными мечами!
Всхлипами и песнями
по почкам и по печени.
Будто конкуренция
на пороге вечности!
***
Я читаю на заборе...
Нахожу лишь муляжи.
Я кидаю камни в море,
слово, сердце, совесть, жизнь.
И в волнения просторе
мои блинчики летят,
от отчаянья в задоре –
танец малых лебедят.
Море под ногами стонет
и ритмично говорит:
«Все утонут, всё утонет!».
Солнце в недоступной зоне
подозрительно горит!
***
Душа не тело! Не закрыть жилетом!
А душу рвать - синоним - быть поэтом!
***
«Любовь не бывает взаимной".
Спасибо за то, что бывает!
Дурацкой, нелепой, наивной
и что иногда убивает!
Что делает кисло и больно,
И давишься сладкою ватой!
И скажешь: «А знаешь, довольно!
Хотя, всё давай, но по блату!».
***
Бежали по кругу!
Катались на чёртовом колесе!
Я выбирал подругу
не по косе!
А покупая
стакан томатного сока,
смотрел, как руками
к стеклу и граням жестока!
Как сжимает пальчики,
как оттопыривает,
как отдаёт стаканчик,
чтоб я допил или вылил!
Главная краска жизни,
наш Коммунизм!
Так начинается бизнес -
Кровь на двоих делить!
***
Берёзы...
Кому дрова, кому-то слёзы
и ностальгическая грусть.
А я тебя опять боюсь,
моя непропитая Русь!
Вот голики твои, качаясь,
разгонят в небе облака
и над собою тучи.
Нет, осенью в ненастье лучше
тоска...
Зажгу поленья в топке бани,
берёз печаль меня заманит,
сгорела осень, в бане дым.
Я нелюдим и глуп в стихах
и холодно в черновиках...
***
Если это – это, это.
То тогда планета светом,
Может быть, другим согрета.
Солнце – ра, светило, радость.
А работа это горе,
Принуждение неволи,
Рабство суеты печальной.
Но, спускаясь к изначальному,
Начинается всё в этом,
Иль кончается всё этим,
Что по сути всё равно,
Из чего растёт оно.
Мы давно с тобой попали
В эти области печали.
***
Имена женские – музыка!
Ах, печальная, ах, печальная.
Собираются на небесах,
Им вернуться бы к изначальному.
Где-то там: в вышине, в глубине
Той России и той Руси
Мне б отдаться в ваш сладкий плен.
Даже будущего не просить.
Повторяться и повторять
Вслед июльской цветущей истоме
И, вникая, внимать звукоряд,
Так до боли из детства знакомый.
***
Она рождает, утешает,
И, наслаждая, утешает,
И, утешая, разрушает
Мою любовь и нелюбовь,
Пушистой укрывая шалью
И укрываясь мошкарою,
И забавляется игрою,
Что в даль меня не отпускает.
Печалью зная, люди разные,
И женщины бывают разные,
Патологически привязанный
К особе собственно одной.
Но сколько можно быть заразою,
И оставаться одноразовой,
Разравнодушною,распраздною
К любви моей в полукружок.
***
Стрекот ножниц, корябанье бритвы.
И в росе завыванье литовки.
То отточенных плоскостей битва,
Остроты и металла доводка.
Рядом шея – лишение жизни.
Кровоточат лежащие травы.
Умирает в тумане Отчизна
В нелюбви и щетине отавы.
Ты, родная моя, на покосе
И к земле моим телом прижата.
Собирается сено под осень,
И готовится осень на жатву.
***
Говорит: «От меня только горе,
Сберегаю же сердце твоё!».
Сердце глупостям женщины вторит:
Не моё, не моё, не моё…
Мокрой птичкой сижу на заборе
И чирикаю, душу дразня.
Вот оно, невзлетевшее горе:
Не моя, не моя, не моя…
Кто же с логикой женской поспорит,
Со стервозным уменьем дразнить,
Эти дни на высоком заборе
Не мои, не мои, не мои…
Я свыкаюсь с последнею ролью,
Поплюю я вослед кораблю.
Ты разделишь печали и долю
Не мою, не мою, не мою…
Я в запале, в искрящем задоре,
На ветру головёшкой горя.
Без меня… это горе так горе.
Ну и будь... без меня, без меня…
***
Где же взять тебя, Любовь, – маленькую девочку.
Но это же будет инцест. Ты самая ближайшая родственница.
Кто ты? Мать или дочь. Или душа моя заблудившаяся.
О, моя сладчайшая боль и неоткрытая истина.
Я и сам пытаюсь быть тобою и целую твои кулачки.
Наполняю покоем и кровью душу-бабочку и очки
заполняю розовым цветом.
Быть поэтом и жить при этом…
***
Треклятая жизнь удалась.Любовь в ней и скука, и страсть.
И я возводил этажи,Чтоб долго бездомным прожить.
А женщина – мука и сласть. Запасть на нее и пропасть.
А кто для разлуки бежит, И кто в одиночку лежит.
Былой половины итог,Мой ласковый, нежный сынок
Ко мне из разлуки бежит - В бегах начинается жизнь!
***
Мне в сердце вонзили четыре кинжала
Четыре мужчины. Собака бежала
И лаяла. Мой караван уходил.
Слетались вороны, сова и журавлик
К лежащему в поле.
Бумажный кораблик
Всё дальше за степь в ковыли уносило.
Меня оставляла последняя сила.
И кровушка слилась на землю, на почву,
И стала пшеница бордовой и сочной.
Мнимая смерть.
Заказываю гроб из-под коробки,
В которой закупали холодильник.
Теперь я нагреватель стенок ловкий
Гофрированного тонкого картона.
Куда годится эта упаковка?
Закапывать под землю еще рано.
А отпевать? Но это же уловка,
Чтоб смерть прошла, не уличив обмана.
Как будто в списках вычеркнув фамилию,
Она прошла к другому изобилию.
Так отпоём: печаль слезы проста.
Тебе в футляре многие лета.
***
Она будет тысячи дней умирать,
Твоя незадача и боль,
Бессмертная цаца-царевна-душа
Без имени и без гроша.
Зато в ее теле семь тысяч рублей,
Вокруг в претендентах семьсот королей.
Королики-черви да буби,
По правде никто и не любит.
***
А человеку нужен человек.
Пусть для любви, пусть маленькой, убогой.
И эту русскую дорогу
В январский прошлогодний снег.
В святые дни вымаливал у Бога
Тепла, опять крепчал мороз,
Чтоб сон пропал, ушла тревога
К рождению (моих) детей от слёз.
А человеку нужен человек.
Без человека как-то не выходит,
И этот белый свет и снег,
И слёзы, что замёрзнут на исходе.
***
Из всего, из всего, из всего
Ты, шепча, напеваешь строчки,
Потому что любишь его,
Потому что качаешь дочку!
Всё певучее в этот час
В тон окно омывает дождик,
У него ремесло палача,
Он, как ты, – акварельный художник!
***
Никто не борется. Былина.
Сравняли площадь и погост.
А при мосточке куст калины
Костровым пламенем пророс!
Как флаг октябрьской демонстрации,
как символ предпереворота.
Народ от дрёмы и прострации
Ушёл для быта на работу.
Всё тихо. Рядом по дороге
Перемещаются авто,
И ни один, один из многих,
Не встал за родину! Никто!
Разбитная баба
Не хватает Музы! Чтоб
для ума шептала.
Мой бумажный рыжий гроб
ножкой подпирала!
Чтоб на крышке с Генкой, с Гришкой
перекинулась в картишки.
Проиграла и сплясала
разбитною бабой,
попыхтела, понесла
по кочкам да ухабам!
Спела песню в пустоту
поющим, говорящим:
«Был он чуточку изящен
И настоян на спирту.
В графоманской какофонии
Путь один лишь?! В крематорий
Вот тащу его в вагон,
Чтоб вернуть багаж в огонь!».
Предчувствие шепота
Чистый снег какой?!
Чтоб набрать рукой
не хватает твоих ладоней!
И мороз такой,
что стоит покой,
никуда от меня не уходит!
На задворках лес,
гжель звенит небес,
ухожу от себя по дороге!
Над горой облака
как приметы греха,
вроде видно, но пыль для многих!
Столбы дыма из труб,
выживания труд,
и вокруг зима происходит!
Чары и пейзаж,
принимай пассаж,
ночью будем шептать о погоде!
Разлучница
Ритм ведёт, мечта уводит
Ранним утром в Божий свет.
Оторвался от народа,
в поле ветер, вволю снег!
Безутешен, неприкаян?!
Будто розовый снегирь!
Чтобы снег весною таял,
Грею изнутри Сибирь!
От мороза, от тревоги
в воздухе задор лихой!
Закольцованы дороги
Зарубцованных стихов!
Вот алтайская сторонка
И Кузнецкая земля.
И судьбы моей поломка,
С костылём иду молясь!
Песнь-молитва словно эпос,
Что замечу, повторю!
Бог, прости мою нелепость,
Я разлучницу пою!
Строка
Я помню строчку, словно с обелиска,
сорочку белую, как флаг листа и риска.
И слово первое, второе, третье.
Как будто бы слова одни на свете.
Вглядевшись пристальнее: вижу буквы,
Опоры передач, дома, балконы…
людей – биологические куклы -
Пятиконечным иероглифом знакомым!
«Спиши-пиши»… Волною что-то смыто.
С песка перехожу к стене гранита.
Беру зубило, молоток разбойный.
Лишь от труда моя душа довольна.
Четыре «и», серп, перекладины, расчёски!
Мир полон знаков, раскидав обрезки.
И как в прицеле, крестик в центре чёткий,
И образ Божий выступает резко!
Пунктир
В разрывах облаков мигают звёзды
Одна сорвалась, падает на запад.
О жизни говорить нелепо поздно,
О смерти философствовать заразно!
Вверху кусочек маленькой вселенной,
Внизу держащая подошвы почва,
Тропа легка и путь до дома верный,
И на пунктир похожа ночка!
Портрет
Река текла миллионы лет!
А у меня июль на завтра!
Река предложит портрет
вымершего динозавра!
Я гляжу в водоём,
на лодке резиновой плаваю,
и с ящером остаюсь вдвоём,
и рыло мокрое лапаю!
Останемся мы в движеньи реки
как памятная фотка,
Дуновения над гладью легки.
Была ли когда-то лодка!
***
Две тысячи лет одиночества,
Тридцать последних отчаянья,
Изображение точечное,
А появленье случайное.
И раздвигается занавес,
А сцена забита актерами,
И только для кайфа и корысти
Вся пьеса играется заново.
И что-то во что-то вставляется,
И флаги топорщатся на ветру.
Заранее надо печалиться -
Я утром умру.
***
Падалью мыслей питаться.
В стране придуманной жить.
Бояться своей отчизны,
Её милицейскую харю.
И памятник быдлоизму
В аллее Героев поставить.
Любимую шёпотом славить
И ненавидеть её.
Откуда во мне несуразность
И русская безнадёга.
Всемирной тоски опасность.
Привычка скоблить подошвы.
А город, по сути - отрада.
И сердце его острог.
Но разве тюрьма ограда
И праздность его дорог,
И разве его богатства
Кому-то принадлежат.
Венчать дурака на царство
И шарик воздушный держать.
Ножом перерезать нитку,
Себе перерезать вену.
Любить – это призрака пытка
И жить на задворках Вселенной.
***
Пуля внутри
смотрит в кружок ствола.
– Пуля, меня не жди!
Нету на свете зла.
В небе один рожок.
Света второй кружок.
Ну, ещё много жо...
можно строгать ножом.
***
А ты как местный дурачок
На башне - скрадываешь звёзды,
Отдашь последний пятачок
И веришь каждому ещё,
Любить других не поздно.
***
Куст обрубленный, отросший
Мне дороже старой рощи.
Куст какой-токозьей ивы
Повествует мне: «Мы живы".
На ветру февраль танцует
И дрожит гусиной кожей,
На меня почти похожий.
Трепет касты поцелуя.
***
Оставаться вечно вторым
И признаться: дорога в Рим.
Все дороги туда ведут.
А поэзия—это труд.
А поэзия – это хлеб!
Не для хлеба. Пока герой…
На стекле оставляя след,
голодая, кормить собой.
***
Любовь – это птица,
И крылья мы с тобой,
Но если летаем,
По общему телу боль.
***
Быт подставляет вешало,
Гвозди на «взять» и «люблю».
Время: пора смешивать
Волосы и золу.
***
Любовь формула
Энергии и беспредельного.
А ты докажи мне
конкретное
и дельное.
***
«Первых любовей много,
Последняя – одна!».
Одиночество и дорога
До последнего дна!
Пусть души моей вечность
Окрыляет вас ночью!
Первых - открытая бесконечность,
А последняя – прочерк!
***
Родное сибирское небо.
(Я несколько дней здесь не был).
Оно своей нежной лазурью
Заводит меня к балагури.
Раскинуть бы руки к простору,
Задвинуть бы гору на гору.
А что без меня получается,
Что кто-то в Кузбассе копается.
***
Утром с порога откроется
Лугперламутровых рос,
И рассветает околица
Розовым хором берёз.
Муторно горлу и сердцу,
Щемит от звука на «си».
Как закопаться в траву страстотерпцу
На сеновале Руси.
Тут на земле как бы делать и нечего.
Так незаметно прощаемся.
Ну, а душа пусть к себе возвращается
К ангелам в Божье Отечество.
***
На крыше в водосточную трубу
Монетки, зажигалку и ключи,
А вот часы зачем-то берегу...
А вот часы?
На крыше неба много,
Но и тяжесть
Продавливает подо мною дом.
От свежести, от ветерка поёжусь,
Оглядывая местный окоём.
Куда лететь? Кого тревожить?
Куда спешить? Кому пропеть?
Я видел смерть. Но мне её не множить.
К своей же мне душою не успеть.
***
Четвёртый Рим Новосибирска и разделённость надвое.
Продолжу заселенье списка парадными,
Ступенями, перила готики, модерн, конструктивизм,
Точёненькое из эротики и постсоциализм.
И линия проспекта Красная. Разлука – Обь.
И втиснутостьмоя напрасная в горячий лоб.
Нахаловка – деревня в городе. И южный жлоб.
В сибирском радоваться холоде как повезло.
От набережной выделялась резко фигура из Новокузнецка.
***
Разочарованы, наверное,
Что я такой изменчивый, неверный.
И мир непрочен, держится на зыбке,
И вот моя бессмертная улыбка.
Стихия Рода всё заполонила,
Её труды и праздники, несметна сила.
А что же Дух, он теплится в зачатье.
(Переступи поток, не поднимая платье).
А что же Дух не делится на двух,
Провозглашая чувство всеединства.
Трава засохнет, пожелтеет луг,
И листики отправят в вечность письма.
***
Рыбу ловили руками.
Камень о камень били.
А под водою память
Сердцем стучит Сибири,
В речке одной таёжной.
Где охраняют кедры
Сопки и тайные недра,
Клад закопал Серёжа.
***
Суетится в банке паучок!
Это я в женских сетях
И денежных хлопотах.
И смотрю
сквозь невидимое ещё,
Повторяя круги,
что зовётся, наверное, опытом.
***
Если выйдешь ночью в поле,
Ужаснёшься: это звёзды.
Мироздание мирами
Всё засеяно так грозно.
Ужаснёшься: жить как страшно,
Звёздноягодные гроздья.
Здесь внизу любить опасно,
И надежда там, где звёзды.
***
Любовь не бывает напрасной,
Её не заботит предмет.
Любовь – это странное царство,
В котором себя почти нет!
***
Собственное раздвоение
на захваченность и отрешённость.
Вроде любовь - единение,
но обречённость.
Вопли, восторги, искры,
молний по небу росчерк.
Но выплывает истина:
Чем ближе, тем одиноче.
***
Что человек говорит,
То есть декларирует,
Не значит, что это Он.
Артист на миру позирует.
Возможно, наивная маска.
А ты на слова пошёл,
На очередную цацку…
Но это же хорошо?!
***
Слово в полслова, в четверть и в бесконечную дробь,
слово моё про вечность и про любовь.
***
Среди пауков, комаров, мух и всяких бяк
Как хочется найти того, кто только за тебя.
Пусть кровь из тебя пьет, живет за твой счет,
Но когда настает бой, то на него расчет.
Он не убежит, подымет меч.
Чтобы все этажи зажглись
в миллион свеч.
Вовремя подсобит, подаст гаечный ключ
Или подержит зонт, спрятав меня от туч.
***
Я за облаком-раем
Сгораю!!!
Солнце, не надо палить?!
Солнце, хочу тебя пить,
Умирая.
Солнышко – ты огромно.
Я ж муравей – тщедушный.
Солнце, люби скромно
И добродушно!
***
Серебряная денежка в пруду.
Копеечка без имени и отчества.
На что похожа бледная луна?
На личико и одиночество!
***
Опрокинулось небо в озеро.
В тине застряли облака,
Словно рыбешки на морозе,
Чуть оттаивают бока.
А камыши тишиной шевелятся.
Хрупкая и ломкая тишина.
Ветка ивы, словно мельница,
Изящества не лишена.
***
Сердце. Сердцу отворю
Дверцу сентября.
Сердце, я тебя люблю,
…Завишу от тебя!
Видишь, лето девичье
В золоте берёз
Паутинкой режущей
И глаза для слёз.
И к реке моей вопрос
Эхом навсегда…
Шелохнулся студнем плёс,
Толстая вода.
Облаков барашки в ней,
Зыбью, лодкой лист.
Сердце, делаешь больней!
Лучше помолись!
К воле я привёл покой,
К омуту. А тишь
Так звенит над всей рекой!
Сердце, что ж молчишь?
***
Вам "...нравится, что вы больны не мной..."
Вместо себя оставила носочек.
Ну, поцелую, положу на батарею,
но ты осталась не открытой между ночек,
и я тобой болею.
Беспомощно лежу, и ложе узкое
жестоко, жёстко в нелюбви не ново.
Моя неладушка,бабёнка русская,
зачем оставила больного.
Сошёл с ума, лекарство только русское,
в ознобе сырости смотрю на батарею,
а эта тряпочка спокойно пересушена,
и я тобой болею.
Я прислонился и железо слушаю,
через материю щеку согрею.
А я присох,
во мне как будто лучшее
тобой болеет.
***
Кукломания, кукломагия.
Обдуваю куколку.
Бабочка моя, о, душа моя.
Я тебя баюкаю…
Я тебя одну чем-нибудь проткну
И сожму в руке с мукою.
Сковырну ногтём,
Где твоё крыло?
Надуваю куколку.
Розовый мой шар,
мой последний шанс
Расчехлю иголкою.
На тебя дышу, я тебя несу
И от счастья чмокаю.
В коконе ты спишь,
В осени сопишь.
Я тебя аукаю.
- Просыпайся! Слышь!
Ты в ладонь летишь
И от страха ухаешь!!!
***
когда пришла любовь... стерильно
хранишь цыплёночком комочек.
Мы вырываем перышки и крылья!
На ней, растерзанной,
запишем пару строчек!
***
...и подошла к тебе Любовь: «Я тут,
Ты обещала, я приду, ты бросишь.
И эту сушь, печаль свою и осень.
И даже прошлогоднюю мечту.
Я за тобой, пошли, не узнаёшь
мою бесшумную и вкрадчивую поступь.
Ты посмотри в окно, проходит дождь,
и так же по-английски вышла осень.
Я где рассвет и чистота ручьёв,
где не боятся трепета косули,
и птицы кормятся с ладоней, и ничье
выходит солнце в человечий улей.
Медведь ревёт, но в лапах его мёд.
Сохатый на рогах дурман тайги выносит,
вставая с той ноги, река идёт вперёд,
и не проходит золотая осень.
Я ухожу, и ждать уже невмочь.
Я на минуточку! Пустые разговоры?
На западе друг другу не помочь.
Прости, спешу... Отходит скорый...»
***
Первое – ручка,
Второе листок…
И глаза опустила.
Я же строчу,
А между строк
Бьётся мужская сила.
А между строк
Её ищу,
И как листок
Исчеркать хочу.
Записку пишу
Из подполья
Ручкой её
И своей кровью.
***
Собаки лают, шум машин.
У магазина разговоры.
И только для моей души
Не прогудит пятьсот весёлый.
Я в тупике, седьмой этаж.
Я свесил ножки на усталый
Шипящий городской пейзаж.
О, где ты, поезд запоздалый!
***
На щеке правой радостью солнце,
А на левой ланите луна,
Как пощёчина и как донце,
Где смущенье лежит и вина.
Не твоя? а моя что в колодце.
Я не стал набирать воды,
И накрыл деревянной полоской,
Чтобы с чистой не вышло беды.
Вот придут в полдень злые туристы
И разбавят в бутылочке спирт.
Мой источник закрыт, не боится
Никого и спокойненько спит!
***
счастья и не бывает,
но оно всё равно убывает.
Счастье – та ещё птица!
Посинеет?! Тогда в холодильник…
иногда счастье бывает,
и тогда оно убывает!
***
Стихи — это мысли отжимы,
Страстей да эмоций руны!
Безумными и одержимыми
затмятся дела разумных.
***
"Опять сегодня не пришла..."
Я пел мелодию в землянке.
Не отпустил мир, ну и пусть
чужих детей таскает санки...
***
Дорогой далёких лун
Расцветает цветок.
А ждёт его птица Лунь
И светится, как Восток.
Растёт она, словно рассвет,
Как белый воздушный шар.
Внутри него есть ответ,
Где прячется птица Душа.
С Любовью летит лепесток
К слепому от света луню,
Запишем на нём о простом
Старинные тайные руны.
И вот подойдёт Душа
И мило Любви улыбнётся.
И будет спокойно дышать,
Смотреть с нами всеми на солнце.
Арифметика
Выпалываю бровь,
Она растёт,
Моя любовь,
Помимо воли.
А если вновь
Вести подсчёт,
Их ровно две,
Заросших брови,
Но без твоей любови…
***
Испытание болтовней.
А молчание – это дар.
Алкоголики за стеной
Моей улицы господа!
Вот бубнят они за окном,
Ночь бездельничая напролёт,
Отнимают предутренний сон
У того, кто над ними живёт.
***
Я чувствую слово, чую любовь.
Мурашки бегут по холке.
Друг к другу лицом. А мы с тобой
Под сердце втыкаем иголки!
А слово - оно поцелуй меж грудей,
обрыв за грудиной ночью!
А знаешь, зачем не люблю людей?
Затем, чтоб любить одиночек!
***
... непонимание,
Когда ты углубился в зов небес.
И теплое и сладкое дыхание
Тебя лишь изредка догонит здесь.
А я хочу её уста.
А я хочу устами править.
И чтобы наша пустота
Сорвала и пустила в вечность камень.
И на печальном берегу,
Где тело ошибается в пределах...
И я за камнем в глубину уйду,
Лишь только бы она меня хотела.
***
Кельи улиток, молитвы цикад
и монастырь муравейника.
А в отдалении большая река
воду несёт за репейником.
Когда не абстрактно берёшься за смерть,
глобальной мерой среди разлук.
Дрова, что раскладывал не в уме, -
после костра разгребает каблук!
И капли с меня не вместились в моря,
шаги не вошли в полукруг.
Ложится печальная тайна моя
на трепет былинок и рук.
***
Все дети наши.
Будь зайчихой
И накорми подкидыша.
Мы не проскочим, хватим лиха,
От напряжения дыша.
Так мелко-мелко воздух резать
И леденцами проглотить,
И небо белое поэзы,
Как в шум машины заходить.
В недоуменьи напряженья
Оно как маленький восторг.
И в отрицательномдвиженьи,
Играя косточки под стол,
Чтоб затоптать без сожаленья.
Недоуменье и победа
Соединяются во мне,
А истина-то не в вине,
Которое хлебнул к обеду,
Которое ещё проступок
В сетях предписанных уступок.
А дети наши и не наши,
Растут они в своей судьбе.
Мы будем ночью вместе плакать.
По отопительной трубе
Стучать, чтоб люди не шумели,
И в счастье верить, в счастье верить.
***
По глади дачного пруда,
по облакам плывёт кораблик!
Сложил его я из письма.
А на борту названье: «Бабник»!
Вот дует ветерок на юг,
качает парусник на волнах
и бабочек- моих подруг,
которыми все трюмы полны!
Хотели море и курорт!
Вот будет карасям фурор!
Городской романс
Смешные рожи на окне сибирского трамвая.
Вы уезжаете во сне, а я не догоняю.
У Дома быта я стою. К иным почтенья нету.
И эту песенку пою, мечтая о монетах.
Ещё я женщину люблю, вернее, тело, а верней, тела,
Которые она дала или, верней, давать пыталась,
Но вся не отдавалась, чего-то мужу берегла.
Да, я не муж и, может, не мужчина,
А я певец – повеса безголосый.
На ваши глупые вопросы
Не буду отвечать я матерщиной.
Я пою о любви бледно-розовой,
Ангелочках и тучках вдали.
На краю и в краю осиноберёзовом
Как мне жить без любви, без любви.
***
Будет лист по луже плыть,
И озноб и ветер.
Лучше жизнь совсем не жить,
Но любовь на свете
Дрожью не даёт уснуть,
Не дает проснуться.
Надо бы пройти свой путь,
Чтобы обернуться.
И смотреть в ее глаза,
Как луна в окошко,
Будто бы моя судьба -
Игры понарошку.
Пегасокошка
"...Иногда он читает для кошки стихи до утра…
А когда засыпает, то кошка с таинственным взглядом…
Охраняет его…
…раскрывая два белых крыла…"
Шотландский Виски
Он встретил кошку пегую на вид,
она ему глазами говорит:
- Возьми меня и будем вместе жить
и с блохами совместными дружить!
- Да что ты! Мыши съели сырники,
Одна компьютерная, другая в холодильнике!
Они давно прижились у меня
и даже, может быть, уже родня!
Пришёл домой и у компьютера
ласкался с мышкой до утра!
Сквозь пелену размытая одна
заглядывала в мутное окошко,
кому-то полная луна,
ему же с крыльями пегасокошка!
***
Когда приходишь с работы
в зелёный от солнца вагончик.
Когда шестилетняя дочка
у дома нарвала ромашек,
когда дребезжит рукомойник
у самой почти что калитки,
парящее красное счастье -
в алюминиевой чашке борщ!
И выйдешь потом на крылечко,
шатающиеся перила,
посмотришь на облачко в небе
и на горизонте лес...
А сердце спокойно бьётся,
забавную песню мурлычешь:
-Давай-ка сегодня, жёнка,
пойдем на сеанс в кино!
***
Я на базе оптовой
выбираю робко:
- Продавец воздуха,
сколько стоит облако?
Отвечает: - Ничего!
Ты меня послушай!
Это также, как мечте
отдавать душу!
Облако почти вода,
как людские речи.
Мокнут утром провода
от такой встречи!
А по сути всё равно,
как с бревном Ленин,
речь сравнялася давно
с метеоявлением!
Вот тебе клеймо пока
от меня и ОТКа,
сговорились?! по рукам!
Забирай все облака!
***
О, моя Жизнь,
словно Кижи
иль Китеж-град!
Всё наугад?!
Или река?
По Тебе, Борсугу?
Куда ни глянь!
Не выходит посуху!
И облака!
Свинцовыбарашики!
И берега
осоки! Нашенские...
А чуть в горку
кедра поднебесная,
трактор урчит,
словно песня советская!
***
Поднебесные Зубья, река Небесная!
В эти места небо сходит на землю.
И во мне тоска неинтересная,
ведь меня это место не любит.
Я прохожий, бродяга, странник и путник.
Таёжная горная родина, таёжный край.
Только место тайга не уступит
и стеною за Томью бежит за Карай!
Камешек, плёс Студёный, Бельсу, Лосиный Камень...
Это юность моя, музыка детства...
А теперь я не знаю, куда за цветами?
За жарками бежать и куда деться...
Борщевик, чемерица, и пучка-дудник,
и акации кусты – таёжный дурман.
А я праздношатающийся каторжник, узник,
в этой зоне любовник семейных драм...
***
Птичка в клетке? Это Лунь!
Ты попробуй пальчик сунь?!
Оторвёт тебе сногтём,
Песенку споет потом.
Некакую-нибудь: "Кар",
Щебетания товар:
си, ре, ми, четыре фа...
вот железная тюрьма,
неба синий окоём,
ты без пальца,
я с матюгом,
от тебя подарочек.
Живописна парочка?!
***
Жизнь оказалась длинной...
меньше болотной кочки,
как прерывистая линия
на шоссе. «Спокойной ночи»-
с пожеланием. Вся из инверсий,
несмотря на места и лица,
заунывная русская песня,
у источника да не напиться!
Посчитал я твои стаканы,
положил по кусочку хлеба,
и стоят тополей истуканы
руки вверх с лоскуточками неба.
Только я тут как будто и не был...
***
Ранняя смерть, незавершённость жизни позволяют бесконечно продолжиться в людском присутствии!
Русская рулетка желаний
Русская рулетка желаний: 1. Средства масс-медиа получили указания сверху больше не упоминать о кончинах, а сообщать о рождении будущих знаменитостей. Сегодня в городе Москва родился выдающийся певец оперного искусства. 2. Чаяния народа. Установлены автоматы по выдаче денег в неограниченном количестве. А также в каждую квартиру проведенспиртопровод с установкой на кухне дополнительного крана. 3. В домах, в которых более ста квартир, заведены секс-комнаты, где вы можете проконсультироваться по интересующим вопросам и составить график посещений согласно вашей конституции и возможностям. 4. Неприятная для значительной части народа новость: отмена пенсий. а) Перепрофилирование учреждений Пенсионного фонда в Дома отдыха. б) Отправка работников фонда в бессрочные заграничные командировки. 5. …Из каждого населенного пункт выходит колонна в сторону трёх букв! 6. ... Продолжение следует... 7. ...
***
Миллиарды созданий. Мотыльки
перелетают вяло.
Перед рассветом поётся гимн,
окрашивается алым.
У ветерка четырёх стихий
естественная убыль.
Только поются с утра стихи
из губ эстафетой в губы.
Не обманывала
«… мечты обманулись...»
Натали Конд
Мечта не обманывала.
Мечта была робкой:
немножко селёдки,
немножечко водки.
Костёр у реки
и шелест течения,
плывут поплавки,
но привязаны к чтению.
И дно из камней,
и тины волнение,
а там в глубине
холодок и забвение.
И плюхнулась в лодку
мечта и отчалила:
– Ловите вы сами
еду и отчаяние!
***
Растущая луна запуталась в ветвях.
Пахнул дымок - предчувствие мороза.
Дней через сорок будет по прогнозу
метеоцентром пущена зима.
Ещё сентябрь, и весь я не умру,
на жёлтых листьях оставляя слёзы,
раздетые не мною три берёзы
качаются бездомно на ветру.
Нахохлились от сырости шумы,
бредут пятиэтажные хрущёвки,
а я купил сегодня по дешёвке
билет на выступление луны!
***
Кусочек от пустыни,
немножко миража,
коротенькое имя
во мглу без звёзд сказать.
И нечем мне укрыться,
и только Бог Господь
отвесит мне сторицей
бессменную любовь.
Я зачерпну Бессмертье,
в зыбучем утону,
песок до боли мелкий
оступится во тьму!
Я откупаюсь болью
за миражи любови!
***
Глупость кажется свободой...
Заморозишь Богу душу.
Отошли от брода воды,
льдинки луж лежат на суше.
Сколько здесь прошло народа
в эту утреннюю дымку,
перепробовав погоду
от гримасы до улыбки.
Луж раздавленные линзы,
как очки под каблуками,
это призрак коммунизма
пересчитывает камни.
Даже жидкость холодеет
в том предчувствии порядка,
осенью закроют двери,
номера забьют в тетрадку.
Уберут с домов рекламу,
иероглифом заменят,
призывая панораму
интенсивностью отметить.
И народ, как муравейник,
ручейками растечётся,
на возвышенность, как гений,
заберётся к миру солнце.
Чучело
Сова летала,
сова сидела,
и вот её
пустили в дело!
Освежевав,
набив опилком...
- Поставь на шкаф
модель картинкам.
Чтоб на уступ,
стенную полку,
терзая труп,
глядели волки!
Всё перьями
и карандашами
по пёрышкам
и крыльям шарят!
(Пока есть студии
со смыслом,
не переведутся
таксидермисты.)
Не в уголок живой
под елью,
а выпучив живот
моделью.
Сиди и дли
существованье,
чтоб выполнялось, блин,
заданье!
Ученики
(в уме: художники)
дрессировались
на треножнике.
И тысячи
(не спам) портретов
прикрепят к стенам
по интернету!
***
Пчела собирает мёд для жизни,
А я вбираю дым Отчизны!
***
Повешенная за чулок Мальвина
качалась маятником на гвозде картинно.
Вторая ножка свесилась шпагатом,
воланчик юбки, головы не видно.
За куклу-перевёртыша обидно,
такую сушку обозвал я матом!
Зачем красавице головка,
и крови с молоком, и башмакам неловко?!
И кружевное неглиже наружу –
секретное по воздуху оружие.
За шляпку бы её повесить,
но мир-театр до коликовневесел!
За ножку лучше пальчиками браться —
такое вдруг внедрили людям рацио.
Так что качайся, милая, качайся,
получишь перевёрнутое счастье.
Когда поставят на каблук, поправят
и перельётся по коленкам память
шелков, гипюра, кринолина,
исправится настенная картина.
Увидеть счастье
Сквозь отчаянье и ясность мы плывем к причалу: праздность. Чтоб сгрузиться с парохода, нагляделись мы на воду. В остановке затеряться и в толпе увидеть счастье. Голод в говор, как соскучившись, будто речь сегодня лучшая в этом скопище народа. Улыбается природа небом чистым, чистой далью. Холодок бежит преданьем о победах русской воли. За околицею поле убранное пожелтело. И куда идти на дело. Шаг ступил, пошла дорога. Нипочём в пути тревога. Впустят в дом с дороги люди. В этом мире каждый любит всех и всё, чтоесть кругом. Родиною назовём, что роднит и что родит. Наш серьёзный аппетит до любви. До огорода нас тропиночка проводит. Скрипнет ветхая калитка. В дверь стучать или открыта?Здравствуй, милый старый дом, и сарай, и огороды, вдохновение природы. Я к родным вступлю вовнутрь, чтоб в России утонуть.
***
«Ходишь старыми кругами». По протоптанным дорожкам.
А в лесу немножко страшно. Если в чаще, даже очень.
Жечь костёр под елью ночью. Не один, с тобою Память,
до утра дожить поможет. Вспомнить детство и картошку
как из углей выгребали, как разматывали бредень,
как выпрыгивал пескарик из зажатых кулачков.
И река текла на запад, на заход за красным солнцем,
если вниз идти на запах лёгким курсом, словно лоцман,
там причалы, пляжи, сосны и большие пароходы,
и полно везде народа, и пейзаж от смога грозный.
Только здесь, под елью, тихо, трескает в огне валежник.
Не подскажет Память выход, уходить как осторожно.
***
Не хватило мне носка...
забралась в него тоска!
Дырочка в моём приходе.
За окном морозец бродит.
Как подарок в Рождество!
На очко гляжу его.
Как я буду по зиме
с голой пяткой на уме.
Что ж я шерсти не запас
на свой маленький кузбасс!
Не набрал на распродаже
в секондхэнде «Мэйд ин Рашн».
Видно,босому нести
признак своей вечности.
***
Летучая мышь, самолётная кошка!
И лошади, кони-пегасы!
Скрипят шпингалеты, открылось окошко
и все полетели. Прекрасно!
Корзинка для кошки и коврик от мышки,
и стойло коней белокрылых,
и правильно совесть потом говорила,
что выкинуть надо излишки!
Шерри-бренди
"Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни – шерри-бренди,
Ангел мой!"
Мандельштам
Ничего не буду говорить!
Лучше кушать, думу думать, много пить!
Ни какой-то там вишнёвый лимонад,
а четырнадцатую стопочку подряд!
Да, от строчек только не удел,
я от пропусков-пробелов поседел.
В остановках скрыта прямота,
названная эхом пустота!
И ловлю рукой пятнадцатый стакан,
и в тумане всё! Включи изображение!
Твой, реальность, сумрачный изъян
заменю своим воображением!
***
«Лучшее слово в идеальном порядке»-
Местный поэт подсказал.
Вроде живём на одной площадке,
Только отводим глаза.
Знаю, что есть ещё страстотерпцы,
Бьющие по трубе.
Выну израненное сердце
И постучусь к тебе.
Чёрные ангелы
Виталий Карманов: “На ангела, похожего на ворону, смотрю с сожалением. Он хрипло кашляет от наших желаний и взаимной ненависти. На ангела, похожего на ворону, смотрю с завистью. Он взлетает, расправив крылья. А мы продолжаем желать невозможного и ненавидеть друг друга”.
Чёрные ангелы, крикливые гении,
вы ли всё знаете о Провидении?
Скоро мороз,
и на белой странице
вам на деревьях помойка приснится!
Что вы кричите и беситесь, ангелы?
Птицы, вы птицы! Летите к награбленным
кучам породы, к цистернам бензина!
Мне же с утра ковылять к магазину!
В нем наклюю немножечко хлеба,
сыра кусок, разменяю рубли!
Вам хорошо, у вас зимнее небо,
Бог — капитан, облака — корабли!
***
Яйцо луны и две звезды под ним,
предупреждающий опасность треугольник.
По полю снежному иду один,
торю тропу, пути работник!
А долгая суровая зима
в сугробах не даёт прохода.
Вон показались на околице дома,
но чувствую - всё дальше от народа!
***
Ты клоун, ты продажный шут!
А я люблю юродивых,
которые от нас бегут,
которые на родине...
И равнодушные к дарам,
под нос мурлыча песенку,
которые на Божий Храм
перед поклоном крестятся!
Средь суетящихся людей
играются в убогих
и выбирают из идей:
тупик, что без дороги!
***
Миф в начале тревоги
должен узнать любой.
Бог ходил по дороге!
Бог был сама любовь!
Он целовал и мыл ноги
и об Отце говорил.
Бога не знаю другого.
Бог мою дверь отворил!
И зажёг я лампаду,
выгоняя неверия мглу!
Смотрит Он из оклада
в моём красном углу!
***
Оцинкованные вёдра,
коромысло дугой!
Плавно поднимай, не дёргай
эти ёмкости с водой!
И они не колоколят,
то есть вовсе не звенят.
Выходи на кручу в поле
и держи курс на меня!
А когда чуть-чуть присядешь
и поставишь два ведра,
покачнётся тропка рядом
у бедра!
***
Сгружают кислородные баллоны?
Звенят почти что колокольным звоном!
То магазин затаривают пивом!
(За несколько рублей — чтоб сделаться счастливым?!)
Отдашь бумажку и наполнишь ёмкость!
(Картинка расплывётся и притухнет громкость).
А колокольный звон только тревожит.
При храме купишь восковую свечку.
И совесть по спине ожила вошью
и что-то разбудила человечье!
Чем ближе к небу, ближе и к больнице!
В церковном поворачиваюсь лоне,
на стенах лики, прихожане в лицах
и рядом… кислородные баллоны!
***
Картонные мечи, щиты фанерные!
Иду на вы, на ты! Друзья неверные!
А в общем, не было друзей и в этой банде,
я как утильщик-чародей в губной помаде!
Я радовать пришёл детей и делать тоже...
Во мне накрашенный злодей ещё не ожил!
Но достаю я из мешка чужие цацки...
Всего-то в жизни моего – любовь да ласка!
Что прописной ваш прагматизм, пальба вопросами?
Я кубиком и фишками продвину лоцию!
Что до пиратов и до ран, и всяким прениям?
Я сено подстелю полян и колыбельную!
Газводу разложить и хлеб на покрывало!
Ладонями хлопок, и в смех! Как не бывало!
Когда растают дым и крик, пятно кострища,
забытый в детстве материк никто не ищет!
И паруса, и корабли, руины замка,
и только на стене одна пустая рамка!
***
Где вы, птицы, весенние птицы?
Не воркуете на чердаках,
расщепляя, ломая спицы
в заштрихованных облаках!
Только «эх» в водосточной флейте,
только рыжим блестит ржавость крыш,
а глаза у окон, как на ленте,
повторяются. И молчишь,
потому что уже не летаешь,
взглядом солнце уже не жжёшь,
потому что в открытые дали
самолёта вонзается нож!
***
А из Поэзии делают трёп?!
Будто сынишка Ахматовой грёб
сор и листву берёзовой рощи!
Я лишь копировал гусениц росчерк,
будто по следу найду саркофаг
куколки, выжду, когда чуть жива
вылетит бабочка, чудо-слова
перетанцует, она накружит!
Факт, продолжение, обморок, жизнь!
***
Я стихов целый день не писал
и давно в глаза не глядел,
потому что небеса
для души и для взгляда предел!
Если выше — уже цифирь,
если глубже — уже отчай...
отворяй, что ли, двери вширь
и нашедшегося встречай!
***
Грязные окна
и подслепшие глаза,
будто я кузнецкий Лотман,
о бумаге всё сказал!
Но ничто мне от евреев
не досталось. Библия
разве только душу греет
на задворках бытия!
И пока дождей осада
оккупировала двор,
будто в стайке я с досадой,
будто буйвол или вол.
Мне б пахать озимым пашню,
длить свою ли колею,
за окном смотрю ненастье,
на бумагу воду лью!
***
Мой маленький Ленинград
дворами Новокузнецка!
Мой маленький Ленинград...
А там у Абушки — Пресня!
И в центре земли Подмосковье
у ресторана «Москва»...
Записки мои из подполья -
в любовь закопал слова!
Я град по окраинам строил,
в тетрадках мечты копил,
а жил на бульваре Героев,
к осине у цирка ходил!
Я помню болото и глину,
извив Горбунихи-реки
и пойменную долину,
откуда приходят стихи!
И дельта, вернее, недельта
впадает в Томи океан.
Я третью неделю в бездельи...
Гуляю! От родины пьян!
***
Жизнь убивает
Смертью, чьей-то пищей!
И нет сомненья,
Всех отыщет!
Одно из двух,
Одна на белом свете.
Другой не будет –
Это по примете.
Рождает жизнь,
И смерти нет предела!
И мёртвых больше,
чем живых на свете.
А может, жизнь -
Мечта и тёплый ветер,
Чтоб лёгкой быть,
Отбрасывает тело?
***
Должна быть чистейшая речка,
На взгорке сиреневый сад,
С обрыва нависнет крылечко,
Как тысячелетье назад!
И камни у брода лежали,
И вечность бежала вода.
И волглые в сумерках дали
Тут были и будут всегда!
И кто-то большой с длинной палкой,
Что удочкой здесь назовут,
Ходить будет ниже от парка
До верхних плотин и запруд!
***
Небо заполняет воздухом пейзаж.
Небо поднимает над горами.
Небо – это родина, и наш
Путь уходит, мы же остаёмся!
Небо занимает… или солнце,
Или облака, иль ночью звёзды.
Мы же остаёмся, но вернёмся!
К звёздам никогда не поздно!
***
Песни нет! И что же тут поделать?
Взять из прошлых двадцати веков!
Или смазать проржавевший велик
И катить на запад иль восток!
И от ветра в рожу отдышаться,
И скрипучую завесть частушку,
Где-то в сумке должен отыскаться,
Словно ключ на 27, заветный Пушкин!
У Лукоморья кот мяукал,
а стихоплёту там наука,
что повторяется раз сто
словно бочоночки лото!
Из ритма слово и неволя,
Такая у поэта доля!
***
Красивое не может быть плохим.
***
Разговоры, разговоры
О весеннем житие.
Вот посадим мы капусту
И усядемся на пне
И на лавочке у прясла,
Глянем на спешащий плёс.
Сельское сплошное счастье:
Спозаранку есть овёс!
И кормить пшеном цыпляток,
И чесать о траву пятки!
***
В шапочке с помпоном, в свитерочкепёстром
Ты идёшь на лыжах на далёкий остров!
Я тащусь по следу, по провалам наста.
Ты же силуэтом манящим прекрасна!
В брюках красных попка, палки продолженье,
Несуразно ловки плавные движенья!
Ты плывёшь протокой ледяного плена,
Будто бы пророча сжатие вселенной!
***
Изучая биологию,
органическую химию,
Я себя поставил прочерком
Между облаком и лилией!
У реки воды журчание
И дыхание волны,
У меня одни стенания
До последней глубины!
Я не буду ограничивать
Жизнь бедой, людьми, едой!
Я не буду обналичивать
Писанину за собой!
И как дерево осеннее
В зиму сбрасывает лист,
Я войду в сады спасения
Молчалив, открыт и чист!
***
Боюсь я шаг свой. А в деревню
Уехать – это не в Москву?!
Дрова, коза, возможно, ревность
По власти и по старшинству!
(И это всё моё родное,
И это собственность моя,
Жизнь, и дыхание второе,
Отгадка тайны бытия!)
В холмах я вижу губы Бога,
Кресты на взгорке, храм Тайги,
Железная, как прут, дорога,
Перевозящая долги!
О сердце, сердце, успокойся!
Прибудет поезд – есть же путь!
И деревенское устройство
По-свойски просто, как-нибудь
Получится или случится?!
И письма, разговоры, лица!
***
О любви! Напиши?! О воде,
О слюне на губах, о золе, о прахе!
Как быть здесь и вневременно нигде
В ночной рубахе!
И вползая в слияние, как в песок
Теловтягивающей воронки,
Выбирать за верёвочку, за волосок
Существования лодку!
И качаться, качаться на волне,
В ужасе, в сырости, в восторге страха,
Ощущать, как сбивается на дне
Последняя рубаха!
***
Ты мочила ноженьки в омуте!
Песню комары завывали?!
Вот такие у них роуминги
О любви и печали?!
А потом вытирала досуха
И ступни убирала в галоши!
Я ходил вокруг по камням олухом,
Уверял, что я тёплый и хороший!
Ты сторонкой пошла, берегом.
По траве будто в поле, роняя рожь!
Улыбалась ехидно и мне не верила,
Отвечала, что пьян я и уже хорош!
***
Каждая книга - кража у собственной жизни.
Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам.
Марина Цветаева
Книги читаешь – жизнь удалась!
Не успеваешь – зажимает забота!
По инерции вертится власть -
У маховика работа!
Способы жизни давно все проверены –
Истирается в пыль ксерокс!
Открываются двери мне
Томиками Вольтера!
***
Русь Сибирская как есть!
Каторга и Быль!
Я сегодня каюсь здесь,
что ещё бобыль!
Не жена мне, не вдова -
даль моя и ширь!
Я коснулся лишь едва -
Неба Монастырь!
***
Над Тебой дождь, дождь, дождь!
И электрички ходят не точ-
но. Время, размытое по стёклам,
выпукло так же, как всё, блёкло,
и волгло, и зависло,
словно ближайшей горы коромысло!
Река шумит перекатом,
дождь барабанит по железной крыше,
окно моё ждёт заката,
и мокро в душе и выше!
***
Утешенья нет и денег!
Куда ехать, куда плыть?
Улетает дальше гений,
Заставляет меня жить!
Я оставлен. Одиноко
Озираю всё кругом!
Что же ищешь ты далёко,
Покидая горизонт!
В городе бетон пустыни,
А в деревне глушь, леса
И дорожное унынье,
И пустые небеса!
***
На Троицу вызвался красить оградку могилки,
дожди идут вторую неделю,
а сердце меня подвело не на прогулке,
курятам городил загон, то есть при деле!
Схватил железяку, а в левом боку саднуло,
вот так и подумаешь о смерти,
не какое-то там оружейное дуло,
а земляные для курей каменья и черви!
И опять выпадают карты,
сердечки, сердечки – масть такая,
я играю жизнь с азартом,
возбуждаясь от того, что играю!
И, сбиваясь с чужого ритма,
ибо сердце зашлось аритмией,
обречённый до тоски и риска,
затуманенный Русской Сибирью!
Давай, сердце, не хандри, работай,
с погодой моросящей договоришься,
а ведь мне красить, прошла суббота,
Троица требует лица!
Дед, дядя, похоже, я третий,
на этой горе придётся успокоиться.
Всё ведёт к земле и смерти,
и торжествует Троица!
***
Июньское утро. В долине цветут огоньки.
Медведица лёжку устроила на колбе.
Таскаю дрова у огромной разлитой реки
И письма не шлю виновато тебе!
Моя поселковая жизнь на нуле,
Отсчёт по шкале горизонта
Штрихами опор контактной сети,
С заброшенным погребом подземного фонда
Пустот, и болото кругом, лужок в курослепе.
Природная жизнь мне, читателю пауз, нелепа,
Когда уже мысль не летит,
На хозяйства болтаясь шнуре!
И всё в предпоследней поре!
***
Когда я запою?!
(Синоним к песне плач!)
Я также в песне юн,
Но сам себе палач!
И жизнь играя, струны,
Перебирая рвань,
Переставляю руны
Взабрезжащую рань!
И с неба сумрак тяжко
Сползает одеялом!
Последнюю рубашку
Всю ночь дождём стирало!
***
Лишь облака дают мне перспективу,
А небо чистое - покой.
Люблю копать лопатой глину
И камушки перебирать рукой!
Я возвращусь в ничто! Я поцелую землю!
Что может быть дороже и родней?!
Во мне каменья и песчинки дремлют,
Присоединяясь к ней!
***
Никто по утрам не читает стихи...
по утрам промывают зенки!
Плёс мой в тумане затих,
словно с кофе снимает пенку!
Ворона курлыкает журавлём,
в город пошёл «рабочий»,
стучит на стыках метроном,
секунды в разгоне короче!
В раскрытом окне шумит перекат,
под скальной горой росчерк
дороги, идущей на закат,
куда улизнул «рабочий»!
«Рабочий» - поезд для путейцев и местного населения
***
Уже рассвет и перемена дат в Москве!
Не спится ночью от тревоги.
Компьютер не даёт ответ,
куда расходятся дороги!
Как странно! Пусто на земле,
в тумане призрачное небо,
и спит в тревожной полутьме
моя полуживая Теба!
Уходит поезд в Барнаул,
квадратик из огней сигнальных,
а он чего-то коротнул,
что искры сыпятся печально!
Запутывает провода,
которых в полпути немало,
вдогонку поезду вода
бежит, как будто опоздала!
Бежит и остаётся здесь
рекой, и я останусь весь
на перепутье перевала,
как бы она меня ни звала!
***
Что щемящего в небе? Птицы!
Что знакомого в городе? Лица!
Где моя временная граница?
На какой безымянной звезде?
А в деревне ночное небо
Путь укажет крупою млечной!
Не дождусь я первого снега,
Ибо путь надо мной поперечный!
***
Из майки сделаю тряпку
И вымою пол после лета!
Зима, словно серая лямка,
Оттянется старой приметой!
Я выжил, в квартире остался,
Убив на деревне лето!
Сын выпал, свободе отдался,
А мать поломалась кассетой!
Кассету сожгли весною
И крестик в могилу воткнули!
А сына женили с бедою?!
Роится с проблемами в улье!
Я думаю: жизнью и смертью
Ни предков смутить, ни потомков?!
Своею глобальною ленью
Руины коплю и обломки!
***
Никто не борется. Былина.
Сравняли площадь и погост.
А при мосточке куст калины
Костровым пламенем пророс!
Как флаг октябрьской демонстрации,
как символ предпереворота.
Народ от дрёмы и прострации
Ушёл для быта на работу.
Всё тихо. Рядом по дороге
Перемещаются авто,
И ни один, один из многих
Не встал за родину! Никто!
***
Муха предвестница космоса
В День космонавтики
Хочет и руки, и нос мне
Выщекотать за стихи!
Хочет жужжать весёлостью,
Чтоб шевелился я
Третьей космической скоростью
В луч ускорения!
Чтобы не ради корысти
Соединить душу с телом,
И на четвёртой скорости,
Чтобы занялся делом!
***
Короткий век, как взмах смущённых век,
как капля слёз на сто последнем кадре?!
Конечно, сдваивается человек,
когда в любви наслаивается квадро!
Листки-стихи, но главное звук-текст,
записанная в памяти кассета
и кнопка «Стоп», надписанная Ens,
которая не даст в конце концов ответа!
Всё стерео, пространство закричит!
Всё волны, колебания и ритмы,
Всё музыка, волнение и рифмы,
От зажиганья выкинув ключи,
Магнитофон зажёвывает ленты!
И, замирая, медленно молчишь,
Посол мечты, непониманья пленный!
Зияющие высоты
Провалы времени, умершие планы,
Ни тебе счастья, ни денег, ни Праны!
Неудовлетворённость, заброшенность в ссылку,
Необязательность, запинание в дырку!
Куда ни глянешь, выемки всюду,
Для отвода воды и угля добычи!
И в пейзаже лишнему люду
нечем незанятость обналичить!
Ох уж мне эти пропуски и пустоты?!
Вместо домов, сараев, работниц совхоза,
А зияющие высоты
Остаются без дыма, мороза! наркоза! прозы?
***
Я люблю мелодраму «Мама вышла замуж».
Просто, кратко, ностальгично!
Я хотел быть помощником или замом,
Чтобы играть свою роль лично!
Слепок с жизни, но почему-то горько,
Загранично, но во внутреннюю сторону!
Ироничная в центре койка
Каркала и не выклевывала бы глаз ворону!
Всё крутилось с неё на неё! Свидания
В абсолютно слепой немоте.
И на сетке моего мироздания
Вертятся не те!
***
Зимописание в снегу,
По полю снежному бегу!
«Единственная, нежная,
Бегу по полю снежному!»
Чистописанье на бумаге,
Раздольем, яростью, отвагой!
«Бегу по полю белому,
Полоской очумелою…»
Цитаткой и пометочкой,
Сигнальною ракеточкой!
Сквозь листья ивы лучиком,
Черёмухой цветущею!
***
Что вместо тройки на Руси?
Маршрутка, междугород иль такси?
И Чичиков с гаджетами. Ништяк…
Несётся иномаркой в особняк!
Наш Чичиков, не выпустив смартфон,
По лестнице забрался, как барон!
С большим бокалом челядь - ваша смузи,
Разденет тушку, наберёт джакузи!
Обмылок наш, огарочек свечи?!
Таких, как он, десятки на Руси!
В простых догадках гениальных -
Из воздуха доход парадоксальный!
Россия мёртвых душ полна!
На всю Россию купчая одна!
УДК821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус) 6
О 46
Озеров С. В.
Технический редактор Александр Горин
Корректор Анна Векшина
Редактор Наталья Каменева
С Озеров Сергей Владимирович
С рисунки Светланы Журавлёвой
Сергей Озеров Лунь родился в Сталинске (Новокузнецк) в 1959 году. Работал водителем КрАЗа в гранитном карьере на станции Теба, токарем на машзаводе, журналистом в районной газете, учителем в сельской школе, машинистом крана на стройке. Публикации в альманахе «Кузнецкая крепость» (1999, 2008, 2010, 2015, 2016, 2017 годы), в журнале «Огни Кузбасса» (2012, 2013, 2015, 2019 годы). Сборники стихов «Самоколесо» (1993 год), «Обратная перспектива» (2011 год). Самиздатовские сборники: книжка-раскладушка «Вопросы» (1987 год), «Особенность» (2001 год). Живет в отдалённом посёлке Теба города Междуреченска. 8-923-472-50хх.