Лебеда и полынь на обочине,
Лес берёзовый, спелая рожь.
Здесь когда-то кукушка пророчила:
Ты, мальчонка, до ста доживёшь.
Деревянные стены с полатями,
Лай кудлатых ленивых собак.
Жили-были три сына у матери:
Двое умных, а третий дурак.
«Здравствуй, мама. Как Лёша и Гришенька?
Новый фельдшер-то Гришу смотрел?
Так охота домашней яишенки и картошки,
печёной в костре.
Не прокормишь ты борова Борьку-то,
пусть зарежет кривой Каленчук.
Тут река на границе – не бойкая,
называется Западный Буг,
Ходим берегом, окуни плещутся,
часто слышим нерусскую речь.
Перемёт бы... хотя бы подлещика,
да границу-то надо стеречь.
Через месяц прощаюсь с ребятами,
и домой, в наш любимый Рассвет.
Мама, Нину Орлову просватали?
Ты скажи: от Сергея привет.
Посылаю вам ящик с консервами,
пусть Гришуха сгущёнки поест».
Ниже дата. Июнь. Двадцать первое.
А на штемпеле значится: Брест.
«Здравствуй, мама. Спасибо за варежки.
Март на Висле – ещё не весна.
Плохо – в бане никак не попаришься,
вот вернусь, истоплю докрасна.
А фашистская гнида измучена,
гоним гансов, им скоро конец.
Как Гришуха-то? Часто падучая?
Всё играет в лошадки, стервец?
Сорок лет дурачине упрямому,
как скажу, так не верит никто.
Из Берлина, маманя, из самого привезу
патефон и пальто.
Смерть безглаза, для всех одинакова,
нынче видел убитых лосей.
Не простынь, без платка не выскакивай.
Обнимаю. Твой сын Алексей».
Мужики – не бумажки казённые
Жили-были, да Бог не сберёг.
За иконами – две похоронные
И свидетельства жёлтый листок.
Эпилепсия... Буковки бурые.
Помнишь, сына несла в подоле?
Хорошо дураками и дурами
Век прожить на российской земле.
Заполняет ивняк и черёмуха
Берега неглубокой реки.
Еле слышно, незримо, без промаха
Над кустами летят шепотки:
Кудри чёрные. Бати. Серёгины.
Брови Нины Орловой – углом...»
Лист черёмухи за руку трогает:
«Я родился бы в сорок втором».
«Мой отец – Алексей из Рассветовки, –
Шепчет лесу дорожная грязь.
Не зовёт, не рыдает, не сетует:
«Я бы в сорок седьмом родилась.
С дядей Гришей играли бы в рыцари,
Он бы нас на загривке катал...»
Три бумажки казённые выцвели.
Кроме них – ничего. Пустота.
Три казённых бумажки с печатями:
Всё не то, не о том и не так.
...Жили-были три сына у матери:
Двое умных, а третий дурак.
ТРЫ СЫНА
Лебяда ды палын на абочыне белы,
Лес бярозавы, спелае жыта, але ж.
Тут калісьці зязюля прапела:
Хлапчанё, ты да ста дажывеш.
Драўляныя сцены, палаці,
Брэх кудлатых лянотных сабак.
Жылі-былі тры сына ў маці:
Два разумных, а трэці прастак.
"Дабрыдзень, мама. Як Лёша і Грыша?
Новы фельчар мо Грышу глядзеў?
Так ахвота яешні і бульбачкі,
печанай на кастры.
Не пракорміш ты парсюка Борку,
хай зарэжа крывы Каленчук.
Тут рака на мяжы - не бойкая,
завецца Заходні Буг,
Ходзім берагам, акуні плёскаюцца,
часта чуем нярускай гаворку.
Парыбачыць бы... хоць бы падлешчыка,
ды мяжу вось трэба пільнаваць.
Праз месяц развітаюся з салдатамі,
і дахаты, у наш каханы Рассвет.
Мама, Ніну Арлову засваталі?
Ты скажы: ад Сяргея прывітанне.
Пасылаю вам скрыню з кансервамі,
хай Грышуха згушчонкі паесць".
Ніжэй дата. Чэрвень. Дваццаць першае.
А на штэмпелі значыцца: Брэст.
"Дабрыдзень, мама. Дзякуй за рукавіцы.
Сакавік на Вісле - яшчэ не вясна.
Дрэнна - у лазні ніяк не папарышся,
вось вярнуся, выцяплю дачырвана.
А фашысцкая гніда змучана, гонім гансаў,
ім хутка канец.
Як Грышуха ? Ці часта падучая?
Усё гуляе ў конікі, наверна?
Сорак гадоў дурыле ўпартаму,
як скажу, так не верыць ніхто.
З Берліна, мамуля, з самога прывязу
патэфон і паліто.
Смерць бязвокая, для ўсіх аднолькавая,
сягоння бачыў забітых ласёў.
Не хварэй, без хусткі не выскоквай.
Абдымаю. Твой сын Аляксей".
Мужыкі - не паперкі казённыя
Жылі-былі, ды Бог не збярог.
За абразамі - дзве пахавальныя
І пасведчання жоўты лісток.
Эпілепсія... Літаркі бурыя.
Памятаеш, сына несла ў падоле?
Добра дурнямі і дурніцамі
Век пражыць на расійскай зямлі.
Запаўняе вербалоз і чаромха
Берагі неглыбокай ракі.
Ледзь чуваць, нябачна, без прамаху
Над кустамі ляцяць шапаткі:
Кучары чорныя. Баці. Сяргеявы.
Бровы Ніны Арловай - кутом..."
Ліст чаромхі за руку чапае:
"Я нарадзіўся б у сорак другом".
"Мой бацька - Аляксей з Рассветаўкі, -
Шэпча лесу дарожны бруд.
Не кліча, не рыдае, не наракае:
"Я б у сорак сёмым нарадзілася.
З дзядзькам Грышай гулялі б у рыцары,
Ён бы нас і на карку катаў..."
Тры паперкі казённыя маткіны.
Акрамя іх - пустэча, бы гак.
Тры казённых паперкі з пячаткамі:
Усё не тое, не тое, не так.
...Жылі-былі тры сына ў маці:
Два разумных, а трэці праастак.
Перевод на белорусский язык Максима Троянович