По мотивам Рембо.
Мой бравый экипаж, прошедший сто морей,
Закончил жизнь свою в невыносимых муках,
Привязаны к столбам толпою дикарей,
Погибли моряки под градом стрел из луков.
По жребию судьбы сорвавшись с якорей,
От этих смертных мук, от боя барабана
Я полетел на зов тропических морей,
Покинутый людьми и волей капитана.
Менялись острова на траверзе бортов,
Но прихотью ветров безжалостно гонимый,
Не видя маяка, не слыша суши зов,
Я шел своим путем и проплывал их мимо.
Бывало иногда, что налетевший шквал,
Терзая такелаж, заплескивая трюмы,
Мне средь ослепших волн дорогу пролагал
Стихиям вопреки, свободным и безумным.
Волна отмыла все: блевотину и ром,
Чем палубу мою загадили матросы,
Но повредила руль, сломав его перо,
Отдав меня ветров нешуточным угрозам.
Огромный океан на доброту был скуп,
Но пощадил меня неслыханно и щедро,
Когда я по морям как безымянный труп
Метался поплавком по воле волн и ветра.
Поэзии морей я нахлебался всласть,
Лазурь небес и вод слились в одно в пейзажах,
Свечения воды полуночная власть
Сопутствовала мне в моих ночных вояжах.
Я видел как ледник рекой кровоточил,
Как рейдеров суда скрывались в тайных гротах
И как вскипала страсть меж женщин и мужчин,
Какой не увидать нам в северных широтах.
Встречал я ураган, бурун, водоворот,
Видал как о дожде мечтают как о чуде,
И молнии при мне так рвали небосвод,
Что даже в страшном сне не представляют люди.
Среди невиданных лиловых облаков
Всходило солнце как в мистических виденьях,
Метались волны мизансценами штормов,
Словно актеры в древних представленьях.
Моря терзали мне побитые борта,
Несли на струях безымянные теченья,
О холоде снегов бредовая мечта
Передо мной вставала в фосфорном свеченьи.
Мне воздух омрачал прибрежный смрад болот,
Где стрелы тростника и листья наперстянки,
Где змеи царствуют тропических широт
И много лет гниют китовые останки,
Вблизи неведомых дрейфуя берегов,
Я видел жизнь зверей в нетронутой природе,
И видел, как господь семь радужных цветов
Сплетал в одну дугу в лазурном небосводе.
Когда случался штиль и небольшая зыбь,
То даже для детей отрадные картины,
Я им бы показал полет летучих рыб
И рыбок золотых оранжевые спины.
Но нет! Я продолжал все дальше плыть на юг
И странствующий труп настойчиво и бойко
Все время заплывал на палубу мою,
Успешно обходя разбитые надстройки.
И я осатанел, озлился на весь мир
За то, что пострадал от козней урагана –
Никто такой корабль не примет на буксир,
Разбитый бурями и беспросветно пьяный.
Свободный от надежд помчал я в белый свет,
Рангоут мой скрипел, испытывая крены,
А ветер и волна болтали тет-а-тет,
И солнечный лишай блестел в соплях из пены.
Я плыл вперегонки по ипподрому вод
С толпой морских коньков в беспрецедентной гонке,
А дебошир июль дубасил небосвод
Как чопорный отец шкодливого ребенка.
Я слышал ураган за три десятка миль,
Но мне осточертел волны бессонный ропот,
Разболтан мой каркас, оброс ракушкой киль
И я затосковал по гаваням Европы.
В мечтах, путем меж звезд, что вымерли давно,
Я несся над водой в непознанном астрале,
Все ждал, что в небесах я отыщу окно,
Где Мощь Грядущих Лет я обрету в финале.
Но опечален я наивностью своей –
Время не сжалилось над призрачной мечтою,
Над радостью любви, над чередою дней.
Не лучше ль лечь на дно для вечного покоя?
Нет! Видел я во снах порты Европы той,
Что все еще живет надеждою непрочной,
В которой мальчики с воскресшею мечтой
Пускают корабли в канаве водосточной.
Довольно! Я устал от штормовых валов,
Тропических морей, безбрежных океанов.
Мне надоела спесь купеческих судов
И чванство вымпелов военных караванов!