«Гляди, как темно там. Гляди в окно!»
Записывал ноты в простой блокнот,
отхлёбывал мокко, менял монокль.
«Мой город уныл и мокр,
он ложкою чайной стучит о дно,
и ветром укачивает окно,
и, кроме меня, только мой блокнот –
в нём нет никаких нот».
А ты проходила до темноты:
витрины, квартиры, дворы, мосты
натыканы плотно, стыком в стык.
Ты еле сдержала стыд –
открывший нетрезв, неодет, мордаст.
Лицо – не лицо, а, конкретно – пасть.
Такой отберёт, украдёт, предаст.
И видно, что снег продаст.
Ты, в общем, за этим к нему пришла –
короткая шубка, шорты, шаль.
Совсем и не личность – просто шваль.
Стоишь теперь, не дыша.
И смотришь в трюмо или лезешь в трюм,
а тот затемнён, нелюдим, угрюм -
каким только может быть к декабрю,
и снега в нём - ровно дюйм.
А он тебя гладит по волосам:
«Ну что, ты поверила в чудеса?
Снег выпадет здесь очень скоро сам,
а впрочем – я подарю».
А тот музыкант вытирает лоб:
«Какая симфония! Снежный лорд
в ней страстно целует твоё бедро.
И всюду белым бело».