Выбеленные стены – словно снег за окном белый.
Изморозь на стёклах не успевает заледенеть.
Новые окна убили узоры.
Моё дыхание больше не проложит сквозь них свой путь.
Ничего не происходит,
ничего не происходит.
Ну и пусть.
-
Длинный маршрут:
самолет/поезд.
Качаюсь вверх-вниз.
Сбавить бы скорость.
Смахивая дорогу
в свою носовую полость,
ты лежала, раздвинув ноги,
и слезы лились.
Твои дороги стали ближе,
чем путь к сердцу ближнего.
Я хотела, чтобы ты сдохла.
Хотела тебя не найти.
Вот фотография стоит
и твои руки достойны касаться живого.
Ему уже не будет больно.
По рукам исколотым бегут струи
как из открытой двери свет исходит.
Он обнимает тебя в облике невидимых нитей.
-
Говори шепотом.
Не помню ничего лучше стаута тёмного.
В каждом лесу, запинаясь об корни деревьев,
ты вёл монолог о безобразно красивом мире,
но никогда не говорил красива ли я.
Лёжа в горячей ванной,
мои внутренности заполняли прозрачную воду.
Тебе пришлось чистить водопровод.
Нормальный повод.
Мартовский снег.
Забыла на балконе кошку.
Тот снеговик растаял
ещё шесть лет назад.
Странный повод об этом начать писать.
Флэшбеки обстреливают
и заставляют мантры читать.
-
Вдох.
Я умерла 1 января 2008 года.
Надо мной стояла толпа,
но я не знала ничего, увидев что-то.
Дыхание остановилось
и свет полился неизвестными цветами.
Воспоминания неслись.
Лучи обжигали тело,
лучи обжигали тело.
Оно тлело,
оно тлело,
оно тлело.
Удар по груди и искусственное дыхание.
Я опомнилась и не хочу сюда более.
С тех пор мои руки изгибаются,
когда что-то не то происходит.
Пройдет одиннадцать лет
и я вспомню.
Что-то надулось внутри и лопнуло.
Выдох.
-
Снова лежу под трамадолом.
Мама сказала, это от головной боли.
Съела два колеса –
молодые почки творят чудеса.
Таблетки для онкобольных и буйных
деду прописали вместо водки.
На шкафу в его комнате сидели птицы
и звали ласковым голосом.
Метастазы усиливались.
Мой день рождения.
Дед дал сто рублей на пиво ему.
Говорит, на сдачу булку себе купи,
а потом ногти на ногах подстриги мне.
Он снимал двери с петель,
бросал телевизор.
Мы вязали простынями его тонкое тело.
Он кричал и плакал, что мы звери.
Проходя мимо фотокарточки своей жены,
он целовал пальцами её улыбку.
Каждый раз шептал ей: «Прости, моя ласточка,
я совершил ошибку».
Голоса манили в дом родной.
Мы вызвали священника отпустить его грехи
и после крещения он оставил подпись
на наследство для тех,
кто его не забыл.
Не забыли его только двое.
Похороны я уже не помню.
-
Сердце гличит.
Мне сказали, что это какое-то неотклонение.
Звёзды в небе россыпью стелят
и обо всём рассказывают.
Кошка машет хвостом и слизывает слёзы,
пока я смотрю на потолок и затягиваю узел
на чугунный карниз.
Спасает только один человек.
Суицидальные мысли не удались.