В субботу погожую рано
Я вышел в ближайший лесок,
На завтрак поел там каштанов
И выпил березовый сок.
Прошёл мимо плачущей ивы,
Присел возле буйной ольхи,
И, взявшись за дело ретиво,
Пустился карябать стихи.
Но не было путных мыслишек,
Пришлось перебраться под ель,
И скушать для бодрости шишек,
А также душистый щавель.
Подумалось: "Вирши пустые
Пусть пишет нормальный пиит"…
И тут ощутил я впервые,
Что кто-то за мною следит.
Решил я, что это таится
Какая-то мелкая тварь:
Зайчишка, бельчонок, куница,
А, может быть, жирный глухарь.
Истома податливой лени
Окутала вскоре меня,
И дрых я, покудова тени
Не скрыли сияние дня.
Обратно идя среди ёлок,
Я снова почувствовал хлад:
Как будто сквозь сумрачный полог
Меня пробуравливал взгляд.
И тут вдруг закат на прощанье
Прорвался сквозь тучи и мрак…
Я глянул, и спёрло дыханье –
За мною стоял вурдалак.
И я побежал что есть мочи
Средь лип и густых тополей,
Но злое исчадие ночи
Неслося гораздо быстрей.
Как быть?! И простую науку
Я вспомнил по счастию вдруг.
И тут же в дрожащую руку
Ложится осиновый сук.
Меж тем разъярённая гнида
Оскалилась из темноты,
Своим демонстрируя видом,
Что мне уже скоро кранты.
Я бил эту тварь сапогами,
Но было ему нипочем,
Смеялся он, щёлкал зубами,
И длинным дразнил языком.
Почувствовав, что пропадаю:
Чуть-чуть – и укусит упырь,
Вонзил я под дых негодяю,
Тот самый осиновый штырь.
Вампир оттолкнул меня грубо,
Но сам повалился под клён,
И дал, наконец-таки, дуба,
Издавши слабеющий стон.
Поднял я, дрожа от экстаза,
Пришельца из жутких могил,
Принёс, и на улице Вязов
Агрессора похоронил…
Встряхнул меня случай кошмарный,
И нынче, куда б ни пошёл,
С собою, на всякий пожарный,
Беру я осиновый кол.