I.
На снежный пух, слежавшийся зимой,
Ссыпает мукомол усердно крупку.
Всё превратится в благостный покой,
Когда оставишь роспашь на минутку.
У времени особый дальний ход,
Не подлежит ни логике, ни свету.
И жизнь твоя когда-нибудь сойдёт
С земной оси, но ты о том не сетуй.
Рассказывая, будь самим собой,
Хранясь от чёрной скорби, где крутило,
Где оставался рот воды сухой.
Из тьмы стекла и множества бутылок,
На уровень сегодняшний седьмой
Ложится ровным слоем воздух стылый.
II.
Ложится ровным слоем воздух стылый
На головы деревьев и кустов,
На птичий лоб, предплечья и затылок
В преддверии нахрапа холодов.
Стремится газ в пазы небесной выси,
Определив границы лютых зим;
Как точен тембр в возвышенном регистре,
Но верхний ярус льдист и уязвим.
Скользящему ходить большая мука
Под ручку с богомолицей хромой,
Сподобившись, фальшиво улюлюкать.
Назвав церковных регентов роднёй,
Узреть снега в просветы веток бука
И розвальни, спешащие домой.
III.
И розвальни, спешащие домой,
Оставят позади себя колодцы.
По просеке, сминая снег живой,
Непринуждённо ветер прошвырнётся.
Сломает ветку, выставит посты,
Пересчитает знаки зодиака;
Как много в зимнем небе чистоты
И мало не изведанного мрака!
Тропинку расчищает в светлый храм
Говеющего праведная сила,
Извечное моление хлебам.
Где страждущих надежда не остыла,
Рассаженные птицы по верхам
Охвачены морозным паром с тыла.
IV.
Охвачены морозным паром с тыла
Сновидцы, огнеборцы, шептуны.
Великая пророческая сила
Потребует от клира отступных.
Латать прорехи в ближнюю субботу,
Акафист распевая напоказ;
Ловить зверьков при помощи обмёта,
Пока их добрый боженька не спас.
Метафоричен срок, но зимний лекарь
Слюду добавит к снегу и кварцит,
Взяв мелкую ораву под опеку.
Под низким небом, чествуя иврит,
Где только что умолк сорочий стрекот,
Возница по-отечески кряхтит.
V.
Возница по-отечески кряхтит
И воздух разбавляет самосадом.
Иону ожидает грузный кит,
Встав поперёк небесного фасада.
Клубится голос, вырвавшись из рук:
Он зычен и тосклив одновременно.
И кажется, что тысяча хоругвь
Взметнулась по приказу дуайена.
Когда же снежный порох громыхнёт,
То будет звук в евангелие вписан
От самой низкой веры до высот.
И вспомнив напоследок морду лисью,
Избавится от ноши доброхот,
Лошадку направляя тихой рысью.
VI.
Лошадку направляя тихой рысью
С разведчицей сорокой на хвосте,
Суровая зима еловой кистью
Наброски оставляет на холсте.
Заснеженные клён и бук в дремоте,
Пригретый меж сугробов зябкий вяз;
Откроется на ловком повороте
Приветливых небес иконостас.
Голубоватый пар путём окольным
Петляет над пролеском и дрожит
От резвых перезвонов колокольных.
Но как бы ни зудел архимандрит
За чтением стихир – и он довольный:
– Какой непревзойдённый колорит!
VII.
Какой непревзойдённый колорит:
Протоптана дорожка скорой паствой,
Над маковкой соборною молчит,
Отсвечивая зорким оком ястреб.
Псалмы звучат в церквах наперебой,
Высокая звезда им не помеха.
Вдогонку раздаётся лай густой,
Цепляет за подол собачий нехристь.
Стучат о жёсткий коврик сапоги,
Где липкий снег пытаешься очистить,
Вступая в ближний табор дорогих.
С ночной подачи запахи – смолистей,
Но голубя, смотри, не оболги
В погоде, снизошедшей без корысти.
VIII.
В погоде, снизошедшей без корысти,
Замечено небесное лицо,
Ведёт учёт погрешностей статистик,
Сличая нимбы вышних образцов.
Скрипит упругий снег на переправе,
Где против Бога сменят лошадей;
Гремит в своём запаянном анклаве
Церковной погремушкой иерей.
Куда податься зимнему Николе?
Соборный чин полозьями хрустит,
Где слышимы молитвы поневоле.
Лампада пред иконами чадит,
Взмывает дух-язычник из подполья,
Показывая всем, как он сердит.
IX.
Показывая всем, как он сердит,
Морозец по утру довольно жёсткий.
Смотрящему с провидческих орбит
Приходится охаживать берёзки.
И с царственных высот внимать словам
Причисленной к святому лику Греты.
Блестит слезой вещательной "воздам"
Хранимая стенами лазарета.
Погода нынче всё-таки не та,
Снег первозданный больше для острастки.
Старообрядцы близятся к фронтам.
И ангелы расплёскивают краску
По четырём заветным сторонам,
Распугивая птиц, храня Савраску.
X.
Распугивая птиц, храня Савраску,
Звенят остервенело бубенцы.
Никонианин сдёргивает маску,
Оставив тлеть по кельям каганцы.
Причастные – зиме кладут поклоны,
Скопцы сидят отдельно по углам.
Ветхозаветный улей, чьи законы
Разбавлены водой напополам.
О, как тоскливо время разногласий!
Где не причислен к святости арбитр,
Уходят страстотерпцы восвояси.
Испытывая благости лимит,
С пустым желудком, думая о мясе,
Захлёбываясь лаем, пёс бежит.
XI.
Захлебываясь лаем, пёс бежит
Навстречу завывающему ветру
Под пение просительных молитв
О всякой твари, чтоб плодилась щедро.
Услышишь ли, отступник, этот звук,
Стремясь к иным не писанным законам?
Как слышал он – твой не рождённый внук,
Похожий ликом на лицо с иконы.
Приходит век истошный за тобой
Под уханье бесовской свистопляски,
Поставив одиноких в жуткий строй.
Теряя корни и былые связки,
За лошадью рысистой упряжной
Скользят полозья с отблеском дамасским.
XII.
Скользят полозья с отблеском дамасским,
Взбивая в облака обильный снег.
О, как нетерпелив, ища острастки,
Неверующий в Бога человек!
Январь ему – отдельная погода,
Явление научного ума,
Холодное течение природы
И кипы краеведческих бумаг.
Отринь, глупец, отравленные мысли,
Дымарь кадильный истово чадит,
Но край небесный дышащим окислен.
Размыв догмат, анчутка посулит,
Расплавленную магму лить, как рислинг
В расщелины сквозные зимних плит.
XIII.
В расщелины сквозные зимних плит
Заглядывает солнце пополудни.
Пером строчит задумчивый пиит,
Растягивая сумрачные будни.
Писать ему – награда, тяжкий труд,
И Слово уготованное свыше.
Но если в одночасье отберут,
Услышим разве: "Был поэт, и вышел."
О, как недолговечен зыбкий слог,
Подверженный неточностям и лязгу,
Шлифуя беспрестанно, скажешь: "Смог!"
Придав лексемам тонкую окраску,
Рукой твоей ведёт всесильный Бог,
Скучающим устраивая встряску.
XIV.
Скучающим устраивая встряску,
Идёт январь, расправив рукава.
Спят подо льдом закутанные в ряску:
И окунь, и подлещик, и плотва.
И вздрагивает слабая природа
Под взглядом охоложенных небес.
Вот край коры зверьём лесным обглодан,
У всякой твари свой посильный крест.
Нет разночтений, есть одна крамола,
Не уясненье истины простой:
Всё слеплено руками мукомола!
Смотри на мир изменчивый живой,
Как смотрит Бог, извечной силы полон,
На снежный пух, слежавшийся зимой.
МАГИСТРАЛ
На снежный пух, слежавшийся зимой,
Ложится ровным слоем воздух стылый.
И розвальни, спешащие домой,
Охвачены морозным паром с тыла.
Возница по-отечески кряхтит,
Лошадку направляя тихой рысью.
Какой непревзойдённый колорит
В погоде, снизошедшей без корысти!
Показывая всем, как он сердит,
Распугивая птиц, храня Савраску,
Захлебываясь лаем, пёс бежит.
Скользят полозья с отблеском дамасским
В расщелины сквозные зимних плит,
Скучающим устраивая встряску.