Г о р б у н
1.
В античных залах старого музея,
хранилища истории веков,
где робко замирали ротозеи
пред бронзою и мрамором богов,
в чьих гордых формах
вечный свет таился
полдневных солнц и полуночных лун,
однажды молчаливо появился
седой и неприязненный горбун.
Среди чудес, что Фидий и Пракситель,
Буонарротти, Скопас, Поликлет
своим талантом подарили миру,
сей посетитель приглушал их свет.
Как будто бы капризная Природа
вдруг предъявила, что порой творит
по прихоти своей в любых народах,
медуз горгон и царственных харит.
По залам бронзомраморного Рая
ступал горбун, как адский пилигрим,
и тишина зловещая, немая,
змеино корчась, ползала за ним.
На копию бессмертного Давида,
не укрощая искушённый вид
он так взглянул с презреньем и обидой,
что, кажется, поник пред ним Давид.
И вновь побрёл, угрюмый и сердитый,
меж ненавистно дивных лиц и тел,
и застонал, увидев Афродиту,
и словно бы оглох, и онемел.
Она ж сияла, юная, нагая,
легко паря на мраморной плите,
и,кажется, струилась кровь живая
в её живой слепящей наготе.
И пал горбун, как раненая птица,
с ней ощутив немыслимую связь,
и всё пытался как-то распрямиться,
всё ниже неприкаянно клонясь…
2.
…Прошёл январь, пронёсся март летящий,
промчался май, торжественен и юн…
Летело время, и всё чаще, чаще,
в античном зале пропадал горбун.
И как-то с неожиданной отвагой,
уверившись, что все сейчас уйдут,
он спрятался за чьим-то саркофагом
и на всю ночь один остался тут.
Какую страсть та ночь в себе таила,
какие жертвы приносились ей?
Все таинства того, что было, было,
в своих темницах утаил музей.
3.
…Наутро же смотритель поражённый,
(испуганный случившимся навек),
узрел:
у ног богини обнажённой,
лежал, как будто в мрамор превращённый,
полураздетый стройный человек.
В улыбке губы мёртвые застыли.
А там, где горб уродливый исчах,
как будто бы обрывки бывших крыльев
зияли на расправленных плечах.