В дверях клубился воздух жаркий.
И, съёжившись ещё сильней,
Мы, сидя на замёрзшей лавке,
Играли пухлых снегирей.
Дорогу уступая дамам,
Взмывал душисто-пряный дух
В полёте рваном и упрямом,
Как сонма белых, пьяных мух.
Шелка скользили между входами.
И нас, как будто бы насквозь,
Дыша звенящими уборами,
Переполнял сухой мороз.
И шутники, скрипя подошвами,
Спешили внутрь заползти.
Ты грела мелкими ладошками
Розовокожей теплоты.
Мы в молчаливых переглядках
Дрожали, словно снегири.
И в лихорадочных догадках
Рождались в бликах фонари.
Уж вечерело. Сны с наплыва,
Запёкшись в лунном серебре,
Ложились полосой пугливой
По белоснежной кожуре.
В прихожей таял снег с ботинок,
И раздавался птичий смех.
Промеж прижавшихся снежинок
Пушился соболиный мех.
По коридору вспышкой яркой
Звучали гул и смех гостей.
И воздух вырывался жаркий
— Мы выходили из дверей.