В шорт-лист первоначально попало 18 текстов. Что оставить, чем «пожертвовать»?
Скажу сперва о стихах, затем о прозаических миниатюрах.
В обсуждениях стихов стихирские критики часто обращают внимание на мнимые или явные технические промахи: тут, дескать, скопление согласных (кластер), там нарушение метра (переакцентуация, отход от заданного было количества стоп и проч.), использование «не тех» рифм, синтаксические неувязки и так далее. Всё это действительно может быть недостатками поэтического текста – но может быть и недостатком компетенции судящего, который реагирует по принципу «слышу звон, да не знаю, откуда он» и «научи дурака богу молиться, он и лоб расшибет».
В особенности на не столь серьезных площадках, как ЛФР, встречаешься с примерами непрофессионально-консервативного суждения, не учитывающего опыт классики и лучших образцов современной поэзии. Впрочем, в чьем понимании «классики» и «лучших»? Для меня однозначно: в понимании компетентных и авторитетных представителей литературного мира, мнения которых берутся как некая совокупность.
Допустим, одному уважаемому автору нравятся стихи его современника Х, другому уважаемому автору эти же стихи Х не нравятся, но смотришь: Х опубликован в десятке солидных журналов, получил солидные премии, обсуждается критиками и литературоведами, пользующимися высокой репутатицей – хотя бы в своем кругу (а «свой круг» – не что иное, как «гамбургский счет»). Это значит: известность Х не случайна, автор заслуживает по крайней мере внимания со стороны не только профи, но и любителей. Понятно, что время оставляет лучшее из лучшего, через десятки лет может забыться и Х, и критики, обсуждавшие его творчество, но в любом случае «феномен Х» оказывается знаком своей эпохи.
Назову Роберта Рождественского – когда-то одного из самых известных советских поэтов 60-х-80-х годов, а сейчас сравнительно редко упоминаемого. Можно причитать о «забвении замечательного поэта» или, напротив, иронизировать над былой популярностью строчек
«Что-то с памятью моей
стало:
всё, что было не со мной,
помню» –
но факт остается фактом: Рождественский был пусть и не самым глубоким из поэтов своего поколения, но талантливым представителем определенного «среза» общества, его умонастроений и вкусов. Без его стихов картина русской поэзии того времени неполна.
Так же неполна картина русской поэзии первой трети ХХ века без, например, столь полярных фигур как Николай Клюев и Алексей Крученых. А вот стихи, скажем, их современника Григория Деева-Хомяковского (1888-1946) вряд ли что-то добавят к «образу мира, в слове явленному». И без них известно, что слабые и подражательные строчки могут быть написаны в любое время:
«Я с музой нежной отдыхаю
Наедине ночной порой,
Когда мысль вольная летает
Орлицей мощной над скалой».
Надо признать, что большинство стихотворений на Стихи.ру по художественному уровню не поднимаются выше процитированных строчек Деева-Хомяковского. Тем важнее роль проектов типа ЛФР, которые направлены на отделение «зерен» от «плевел» и не в последнюю очередь на формирование хорошего литературного вкуса: и у авторов, и у «болельщиков», и у «судящих». Мы все – в процессе, мы все – учимся, мы все можем ошибиться. Но кто не ошибается, тот не научится.
В своих комментариях – может быть, тоже не лишенных ошибок – я постараюсь учитывать опыт «классики» и «лучшей современной поэзии», каким он мне видится сейчас, в декабре 2019 года.
24. Из Бургоса. «Любовь» (первое стихотворение цикла)
http://www.stihi.ru/2019/09/17/6898
Наташе
Пошёл бы дождь, всплакнула бы душа –
как хорошо на Балтике унылой,
раз за самой собою ни гроша,
к себе самой прильнуть – больной и милой.
Всё это ей навеял старый Бах –
весёлый дядька, добрая наседка.
И сладким потом каменных рубах
от старых стен – свободой – пахнет едко.
На пасторе железные очки –
сквозь них не видно, как легко и нежно
на службе засыпают старички
и ниточка слюны течёт небрежно.
А это их свобода – засыпать.
Был долог век и набрякают веки.
У Господа широкая кровать,
но прежде, чем залечь в неё навеки,
есть проповедь и каменный Христос,
и Книга проповедником раскрыта,
он сам стоит – от пяток до волос –
осенняя добыча лимфоцита.
А после хлынет Бах – за всё про всё,
другого нет ответа, и не надо,
на то, что тянет, мучит и сосёт,
и этим сохраняет от распада.
_ _ _ _
Глубокое стихотворение, в котором сплелись вечное и бытовое. Перефразируя классику: нет, искусство здесь не кончается, оно явлено в каждой детали, начиная с аллитерации в первой строчке и постепенной победе в рамках первой строфы мягких «л» над тревожным «ш»; оно дано в неожиданных тропах – смысловых ходах, далеко ведущих мысль (только один пример: пот как свобода – свобода невозможна без напряжения, ее нужно заслужить, выпотеть...); оно проявляется в органичной композиции... и вместе с тем искусство/мастерство здесь не довлеет, не выставлено на первый план, оставляя главное место почве и судьбе. Спасибо за этот шедевр, Владислав!
В шорт-лист включаю также ряд стихотворений, довольно близких друг другу по поэтике:
12. Аня Сироткина. «Повод быть»
http://www.stihi.ru/2019/02/14/8651
Ты ждешь её, а истина проста –
по чопорной шершавости листа
она свои разбрасывает зёрна.
И прорастает иглами травы,
осочьим обрамленьем синевы
на скатерти, где неба гладь озёрна.
Какой бы мы ни выбрали сюжет,
ни прошлого, ни будущего нет,
а есть лишь неизбежное сегодня.
Оно саднит наколотым тату
и чувствовать его невмоготу,
но это всё же повод быть свободней.
Желаний пустота – и блажь, и брешь.
Горят цветные фантики надежд
в закатной полыхающей жаровне.
Блестит на пальце времени кольцо.
До черточки любимое лицо
так близко, что не надо ничего мне.
18. Ольга Флярковская. «Август»
http://www.stihi.ru/2019/08/09/4393
Тянет нивяник зелёные шейки,
Взгляд колокольчика свеж, как и прежде.
Дождь-непоседа из старенькой лейки
Вымочил луга цветные одежды.
Ягодник август, напевник, рассказчик!
Трудно мне будет с тобою расстаться!
Сыростью тянет из порховской чащи,
Ранит осока неловкие пальцы,
Ноет комар-пустозвон, не смолкая...
Спросите: что тебе дорого в этом?
Может быть, это причуда такая,
Может быть, это такая примета —
Кровью черники окрасив ладони,
Тихо смотреть, как у самой дороги
Аисты ходят, что белые кони,
Пряча в траве голенастые ноги?
Август — скитов потаённых смотритель,
Инок Никандровой пустыни дальней...
Тянутся дней паутинные нити,
Полнит вода ключевая купальни...
29. Вера Дорди. «Хочу дождя»
http://www.stihi.ru/2019/09/20/8629
Хочу дождя и снега, много снега,
чтоб дымом занавешенное небо
отмыло до живой голубизны,
которую забыло это лето,
и где закат, от гари фиолетов,
тревожные окрашивает сны.
А мимо ненасытно, непреклонно
к востоку уползают эшелоны
с распятой и загубленной тайгой.
Где было так кедрово да елово,
теперь черно. Туманностью лиловой
прикрылся горизонт полунагой.
Мне говорят, не думай, будет проще,
и позабудь, что в отдалённой роще
лесные звери заживо горят.
Но птицы опалённые умолкли,
и безутешно плачет пёс ли, волк ли,
печальный исполняя свой обряд.
И не уснуть от горестного воя,
жалеющего нас и всё живое,
что пело, ликовало и росло,
манило зачарованным и росным,
и где векам, нанизанным на сосны,
продлиться ни на миг не повезло.
Невыносим и стоек запах гари,
и разговор сибирский о пожаре
скупой слезой незваною блеснёт,
когда с экрана ладная певица
невиданной столичною жар-птицей
нам про тайгу раздольную споёт.
И только эхо так провинциально
поверит песне этой нереальной,
но всё же грустно спросит у меня,
наивно повторяя: «Кто ответит?»*
А безысходность явит на рассвете
и вой пилы, и зарево огня.
*Из песни Е. Ваенги «Тайга»
26. Семён Кац. «Игра»
http://www.stihi.ru/2019/02/24/8144
Какой был снег! Валились с неба тонны
снежинок – без начала и конца,
бесчинно заметая тропку к дому
в сугробы от калитки до крыльца.
Ему хотелось, чтобы всё кружилось,
вихрилось, разнималось по частям,
изматывать вконец любую живность,
любой порядок посылать к чертям.
Но наступал момент угомониться.
В пуховых шубах спали тополя.
Свозила снег капризница-столица
на наши беспризорники-поля.
Какой был снег! Он был, что горный мрамор,
и нам до позднемартовской поры
он позволял, на горе нашим мамам,
до полночи играть в "царя горы".
Стащить за ногу, сдёрнуть вниз за руку,
вопить слова, что были на слуху...
Игра ушла, оставила зарубку:
нельзя остаться вечно наверху.
35. Алекс Шубин. «Букволика»
http://www.stihi.ru/2019/06/05/1188
Я жил с Вергилием в обнимку целый день.
Подвздошие моё сияло поднебесьем:
корпускулы любви, костры пастушьих песен,
где тминный вкус тоски, что пепел на воде;
где гимны красоте, как бабочки над бездной,
штурмующие рай с отчаяньем болезным.
Храня невинность слов, я молча подпевал
среди жующего своё мычанье стада.
Деревья в мантиях, где тикали цикады,
смыкали времена в один зелёный вал.
Ведомый за руки Вергилием и смертью,
я ликовал, как будто брал наследие.
А ты, узнав мой рог звучащий, скажешь: – "Брат,
уже не осень рыщет в наших тощих рощах,
и кров идиллии трещит от этой мощи –
её корпускулы летят не наугад.
Но их цифирный град не выбьет из предместий
пастушескую блажь, причастность к этой чести.
Ведь истинное – здесь, за бродом речевым,
за горлом ручьевым с гортанью журавлиной,
где жив изустный миф и клинописной глиной
адамовых страстей даёт прирост живым.
И смехом аховым сатир опохмелённый
здесь к чувству приведёт рассудок воспалённый".
41. Марк Шехтман. «Фламинго»
http://www.stihi.ru/2017/06/08/6068
Фламинго был похож на нотный знак –
Как будто Бах в заношенном халате,
Склонив над партитурою колпак,
Черкнул пером на розовом закате.
Мой век мне много чудного явил,
Но никакая музыка не пела,
Как эта, где строку благословил
Небесный ключ фламингового тела.
В изгибах шеи, в линиях крыла
Иных миров здесь царствовали меры,
И в их непостижимости была
Соединённость грёзы и химеры.
И столь полна возвышенных тревог
Казалась мне пернатая токката,
Что я подумал: это Бах и Бог
Играют вместе музыку заката!
А птичий клюв, гармонию презрев,
Зарылся, чёрный, в радужные пятна;
И был фламинго – как живой напев,
Как фуга, что светла и непонятна...
Эти произведения показывают, что в традиционном стиле и в наши дни можно создать стихотворения, трогающие за живое, а также очаровывающие гармонией речи, несмотря на подчас драматичное содержание.
Подробнее напишу о трех стихотворениях из шорт-листа, в которых... Впрочем, всё по порядку.
2. Дмитрий Близнюк. «балада о выстреле»
http://www.stihi.ru/2018/01/28/7172
полет пули за секунду до пробуждения.
прожигает пространство раскаленным прутом.
вот скорчится рожица свинца
в момент деформации.
единственная цель, мечта – зарыться в плоть.
вишневой косточкой – во внутренности оленя.
летящая пуля – ей нечего сказать. нет времени.
так смерть делает себе маникюр –
пилочкой подправляет абрис ноготка;
так разум на миг торжествует над всем живым и сущим,
так Слово пожирает самое себя,
отрывается от звука и смысла,
точно почка от почечной ножки.
а пуля знай себе
пульсирует в горячем воздухе,
в собственном маслянистом соку.
прошивает золотые подсолнухи маленький демон Ака,
летит навстречу мужику – слепой питбуль –
по серому запаху страха,
один недомиг – и мгновенно сгорают миры,
несутся в пропасть сани с новогодними оленями,
коллекция марок сына, ошарашенные Дарвин, Иисус,
школьные дни, казенная скука ковчега,
первая любовь и серебряное колечко
на 8 Марта для нее...
сотни далеких предков гаснут, как искры костра.
вселенная испускает кошмарный концентрический крик –
черный космический кит в звездных язвах.
но – слишком короткий, чтобы вместить в себя
человека,
быстро осевшего мужика в подсолнуховом поле.
еще одна живая башня с призраками
высотою в тысячи лет
рухнула, как столбик пепла с сигареты.
а палец, нажавший курок,
отбрасывается, будто хвост ящерицей.
чернеет в траве, гниет,
и к вечеру прилетает темный ангел
с мелкими зубами во всё лицо – словно острая терка,
пожирает черный комок.
сверкает паутинка в росе –
ниточка слюны – ожерелье.
а где-то она, с колечком, не ведает беды,
незримо наливается вдовством, как томным ядом,
целует пальчики младенцу на пухлых кулачках,
бледно-розовые венчики, семена –
этого кормили,
этого любили...
этого жалели…
ах…
_ _ _ _
Уже доводилось бегло сравнивать работы Дмитрия Близнюка с текстами Аркадия Драгомощенко (1946-2012). Драгомощенко – один из самых известных русских верлибристов последних десятилетий. Его стихами восхищаются, возмущаются, о них спорят, их цитируют. Для стихотворений Драгомощенко типична известная «расфокусировка» семантики и образов. Характерный пример:
Аркадий Драгомощенко
ЗА ШЕСТЬ ЧАСОВ ДО ПРОБУЖДЕНИЯ,
ЕСЛИ НЕ СПАТЬ
Уже не собрать всех пустых бутылок,
игл, наперстков, денег...
Не понять, где луч, а где стальная нить,
протянутая поперек дороги, опять-таки, непременно
у остановки наискось, где киоск прокисший, как небо,
Как – остальное то, что касается нёба,
вознося в себе сложную и довольно складчатую
материю несуществования.
Кокон, тьма, a в заикании – молния и изгнание.
Не такова 39 гексаграмма. Не собрать также,
если не ошибаюсь, ягод;
ни брошенных где попало галстуков,
Не написать оды на восхождение пыли.
Не рассказать на ухо "как бы хотелось". Однако
можно, – да, действительно –
остается еще вероятность идти,
не разбивая стекол лбом, не разрывая на части
цветную бумагу, билеты на край света,
либо пустую марлю, – треск ее сух, как утренние
циферблаты, пожирающие кузнечиков.
Как упования – тибетские мельницы.
Эти белые жернова ласковы, точнее сдержаны,
но обезвожены более, чем чрезмерно.
И дуновение ветра не приносит отрады.
Стихотворение Драгомощенко (мне) надо раза три перечитать, чтобы увидеть взаимосвязь на образном уровне. Скажем, одна из «сюжетных» линий: дорога – остановка – идти – разорванные билеты на край света – ветер (по пути?). После кристаллизации в сознании читающего этой линии к ней можно присовокупть и такие детали как «не собранные (в дорогу?) деньги», «изгнание», «тибетские мельницы» (на пути?).
Есть в стихотворении Драгомощенко и другие линии, в числе прочего связанные с Книгой перемен: любопытный читатель может «погуглить» 39-ю гексаграмму.
Одна из линий внешнего ряда: игла – луч – стальная нить – дорога – молния.
Словно сознание между сном и явью («за шесть часов до пробуждения, если не спать») перебирает образы по принципу подобия.
В верлибрах Дмитрия также часто чувствуется нечто сюрреально-сновидческое. Даже своими началами (название либо первая строчка) – «за шесть часов до пробуждения...», «за секунду до пробуждения» приведенные стихи и Аркадия Драгомощенко, и Дмитрия Близнюка связаны с известной сюрреалистской картиной Сальвадора Дали «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения».
Как случилось уже высказаться по поводу другого стихотворения Дмитрия http://www.stihi.ru/2016/02/29/6868: сюжет «сновиденного» стиха вполне имеет право быть нелинейным. Такое произведение может строиться как «вылазки» в разные образные и стилистические области из некоего центра или, напротив, как итоговая «сходка» разных суб-систем в одном месте, или же как «параллельное движение» разных систем без их видимого соприкосновения («невидимое» же сопряжение происходит в сознании читающего)... Оправданность композиции может восприниматься читателем не сразу, но выявляться постепенно, путем многократного прочтения, или даже вообще провокационно «игнорироваться» автором ради художественной сверхзадачи; в последнем случае оправданность композиции дана на мета-уровне – если в итоге произведение художественно убеждает читателя.
В конкурсном стихотворении Дмитрия, как и у Драгомощенко, обращает на себя внимание ряд пунктирных линий. Выстрел, кольцо, мужик/отец...
С ними связаны другие линии. Скажем, выстрел в оленя – новогодние сани с оленями.
Или: после выстрела и «сгорания миров» внимание фикскируется на черном и маленьком –
«вселенная испускает кошмарный концентрический крик –
черный космический кит в звездных язвах.
но – слишком короткий, чтобы вместить в себя
человека»,
что перекликается с чернеющим и превращаюмся в комок пальцем, отброшенным после выстрела.
Еще одна линия: ноготок на пальце смерти – колечко на пальце любимой – пальчики младенца.
Антитезная связь: смерть в самых разных проявлениях, в том числе смерть мужика, связанная с серым запахом страха, – и новая жизнь: пальцы младенца как розовые венчики, семена (будущего).
Наряду с логически явными смычками смыслов, есть в стихотворении Дмитрия «вылазки» в параллельные сферы, казалось бы, мало связанные с общим содержанием. Такова тема речи/слова:
пуле «нечего сказать»;
«Слово пожирает самое себя,
отрывается от звука и смысла,
точно почка от почечной ножки».
Дальше эта линия вроде бы оказывается «за кадром». Или ее продолжение – в «крике» вселенной и детской пестушке («этого любили... этого жалели… ах…»)?
Такая «недодетерминированность» – вряд ли недостаток стихотворения. Скорее, это именно системный момент «сновиденного стихотворения».
6. Александр Крупинин. «Рай»
http://www.stihi.ru/2019/08/20/6035
Дворник Степаныч всё ходит с метёлкой возле Концертгебау.
Кот Афанасий сидит под скамейкой, изредка делая мяу.
Что наша жизнь, пустая формальность или предчувствие рая?
Дворник Степаныч не знает об этом, кот Афанасий не знает.
Всюду вальяжные бродят голландцы, важно едят селедку.
Дворник Степаныч смотрит на небо, ждёт небесную лодку.
Дворник мечтает на солнечной барке в небо подняться однажды.
Он потому что жаждет свободы, кот Афанасий не жаждет.
Сколько народов исчезло бесследно, хетты, этруски, халдеи.
Гордо ходили, ели селёдку, нынче не встретишь нигде их.
Пёс Аненербе лежит у канала, то заскулит, то залает.
Дворник Степаныч собаку погладит, кот её знать не желает.
В тёмном подвале, окончив работу, дремлет усталый Степаныч.
Кот Афанасий отнюдь не настроен сказки рассказывать на ночь.
Вот он плывет, яснолицый Степаныч, в небо на солнечной барке.
Кот Афанасий стоит у штурвала, словно Гелиос, яркий.
Ездит по миру пловец Коротышкин, ставит повсюду рекорды.
Кот Афанасий настроен скептически, не повернёт даже морду.
Рай для кота Афанасия в прошлом – родина, милое детство.
Он засыпает, и снятся коту жирные крысы Донецка.
_ _ _ _
В стихотворении Александра Крупинина сон также играет важную роль. Дворнику Степанычу снится полет на солнечной барке с котом Афанасиев у штурвала. Коту же Афанасию снится нечто с человеческой точки зрения более прозаическое: жирные крысы. Степаныч жаждет свободы. Кот нет. Но причем здесь пловец Коротышкин? Известный российский спортсмен Евгений Коротышкин действительно ставил рекорды до апреля 2016 года, когда завершил свою карьеру. Завидует ли Степаныч Коротышкину? Тот «ездит по миру», а Степаныч «всё ходит с метёлкой» возле концертного комплекса в Амстердаме, как некогда кот учёный вкруг лукоморского дуба – на золотой цепи, кстати. Был ли свободен Евгений Коротышкин, когда «повсюду ставил рекорды»? Или свобода – только в раю, как снится Степанычу? Возможна ли свобода вне родины? И не есть ли рай – истинная родина? При простом образном ряде и простом слоге стихотворение Александра Крупинина рождает множество ассоциаций и непростые вопросы.
11. Юлия Долгановских. «Фазан»
http://www.stihi.ru/2019/09/05/4721
Желает знать охотник каждый,
споткнувшись во первой строке,
куда летит фазан бумажный
и почему фазан — бумажный,
и чёрный карандаш — в руке.
Чернеет спелая рябина,
и облепихи чёрной гроздь
под чёрным солнцем греет спину,
вот чёрный лес — в нём чёрный гость,
задравши голову дурную,
грустит по чёрным небесам.
Охотник, голову понурив,
и сам взгрустнёт — фазан, фазан!
Ни ветерка. У чёрной речки,
подстрелен рифмою дурной,
лежит бумажный человечек —
весь белый, весь такой другой.
Над ним не плачет ангел ночи,
над ним парит не ангел дня —
фазан!
И карандаш, заточен,
летит, нацеленный в меня.
_ _ _ _
Еще одно «сновиденное» стихотворение. Трансформацию знакомого в незнакомое, начавшуюся с неверного ударения «первОй» во второй строчке, продолжает переиначивание мнемонической фразы «... где сидит фазан»: у Юлии Долгановских он не «сидит», а летит, и не «где», а «куда». Так, конечно, цвета радуги не запомнишь, да и зачем они, если всё равно всё – чёрное, кроме белого человечка? Стихотворение видится мне лёгким, нестрашным, несмотря на обилие, казалось бы, жутких образов. Детское стихотворение для взрослых, продолжение традиции Хармса и раннего Заболоцкого. Вот только мнимых спотыкачей бы еще парочку – было бы еще интереснее, по-моему.
ПРОЗАИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ лонг-листа привлекли неслучайностью композиции и речевого оформления. Особенно удачной показалась работа Марины Изергиль:
8. Марина Изергиль. «Полторы автобиографии и никакой морали»
http://www.stihi.ru/2019/06/26/3039
Если б сейчас мне было шестнадцать, я носила бы кольцо в носу и драные джинсы, покрасила бы волосы в синий, рассекала бы на скейт-борде, целовалась бы на эскалаторах и ходила бы на рэп-баттлы.
Если б сейчас мне было двадцать, я бы училась на театроведческом факультете, тайно мечтала бы стать характерной актрисой, носила бы очки в роговой оправе и поклонялась бы Юрию Барбою*.
Если б сейчас мне было тридцать, я побрилась бы налысо, рассекала бы на самокате, стала бы наконец "левой", писала бы стишки под Линор Горалик и всерьёз подумывала бы об эмиграции.
Когда мне было шестнадцать, я носила отцовский свитер, поклонялась Окуджаве и Галичу, непрерывно читала и как могла боролась с режимом.
Когда мне было двадцать, я весила семьдесят пять килограммов, одевалась как интеллигентная девочка, мечтала спасти мир, непрерывно читала и как могла боролась с режимом.
Когда мне было тридцать, я морочила головы взрослым тётенькам в форме преподавания им всякой фигни, падала в голодные обмороки, одевалась в то, что пришлют из Америки, непрерывно читала и боролась за независимость от мамы.
Сейчас мне столько лет, сколько быть не может, я ношу драные джинсы и очки в роговой оправе, вешу шестьдесят килограммов, рассекаю на самокате, поклоняюсь Юрию Барбою, иногда пишу стишки под Линор Горалик, уныло борюсь с режимом, хорошо знаю, что чего-то стою и сколько это в граммах, но уже никогда не смогу быть "левой", совсем не читаю книжек, да и на эскалаторах целоваться мне больше совершенно не с кем.
*Юрий Барбой – российский театровед и театральный критик.
_ _ _ _
Эта «автобиография в ладошку» не только хорошо скроена и крепко сшита. В ней есть юмор, через нее говорит время. Правда, мне не все понятно. «Хорошо знаю, что чего-то стою и сколько это в граммах» – наверное, это ссылка на новости типа: «Стоимость жизни человека составляет 1,4 млн руб., сообщил проректор по стратегическому развитию Финансового университета при Правительстве РФ Алексей Зубец. Такие выводы позволили сделать сами люди, участвовавшие в социологических опросах» (pravo.ru/news/205525/).
Последние слова миниатюры Марины Изергиль («да и на эскалаторах целоваться мне больше совершенно не с кем») заставили вспомнить письмо Александра Блока Анне Ахматовой в ответ на присланную Ахматовой поэму «У самого моря». Думаю, для общего разговора о литературных текстах уместно дать большую цитату:
«Многоуважаемая Анна Андреевна, хоть мне и очень плохо, ибо я окружен
болезнями и заботами, все-таки мне приятно Вам ответить на посылку Вашей
поэмы. Во-первых, поэму ужасно хвалили разные люди и по разным причинам,
хвалили так, что я вовсе перестал в нее верить. Во-вторых, много я видел
сборников стихов авторов ИЗВЕСТНЫХ и НЕИЗВЕСТНЫХ: всегда почти – посмотришь, видишь, что, должно быть, очень хорошо пишут, а мне все не нужно, и скучно, так что начинаешь думать, что стихов вообще больше писать не надо; следующая стадия, – что стихов я не люблю; следующая – что стихи, вообще, занятие праздное; дальше – начинаешь уже всем об этом говорить громко. Не знаю, испытали ли Вы такие чувства; если да – то знаете, сколько во всем этом больного, лишнего груза.
Прочтя Вашу поэму, я опять почувствовал, что стихи я все равно люблю,
что они – не пустяк, и много такого отрадного, светлого, как сама поэма. Все
это – несмотря на то, что я никогда не перейду через Ваши ВОВСЕ не знала, у
САМОГО моря, САМЫЙ нежный, САМЫЙ кроткий (в ЧЕТКАХ), постоянные СОВСЕМ (это, вообще не Ваше, общеженское, всем женщинам этого не прощу)».
Блок сказал с известным перехлестом, но все же слова типа «совершенно» (как у Марины Изергиль) действительно зачастую излишни, без них текст звучит сильнее. Ну а сентенция мэтра «очень хорошо пишут, а мне все не нужно» актуальна для всех и во все времена – пока не произойдет встреча с чем-то действительно свежим, первозданным. «Хорошо пишут» – техника. «Нужно» – дар. Хм... нужно ли кому-то то, чем мы занимаемся? (смайл).
На последнее, двенадцатое место в шорт-листе претендовали сразу семь стихотворений, но каждый раз рука останавливалась включить одно из них в шорт-лист из-за той или иной, как мне кажется, неудачной особенности текста. Пусть же это место останется свободным.
Спасибо всем авторам и дорогому мне ЛФР!
ШОРТ-ЛИСТ:
24. Из Бургоса. «Любовь» (первое стихотворение цикла)
http://www.stihi.ru/2019/09/17/6898
12. Аня Сироткина. «Повод быть»
http://www.stihi.ru/2019/02/14/8651
18. Ольга Флярковская. «Август»
http://www.stihi.ru/2019/08/09/4393
29. Вера Дорди. «Хочу дождя»
http://www.stihi.ru/2019/09/20/8629
26. Семён Кац. «Игра»
http://www.stihi.ru/2019/02/24/8144
35. Алекс Шубин. «Букволика»
http://www.stihi.ru/2019/06/05/1188
41. Марк Шехтман. «Фламинго»
http://www.stihi.ru/2017/06/08/6068
2. Дмитрий Близнюк. «балада о выстреле»
http://www.stihi.ru/2018/01/28/7172
6. Александр Крупинин. «Рай»
http://www.stihi.ru/2019/08/20/6035
11. Юлия Долгановских. «Фазан»
http://www.stihi.ru/2019/09/05/4721
8. Марина Изергиль. «Полторы автобиографии и никакой морали»
http://www.stihi.ru/2019/06/26/3039
-----------------------------------------------------------
Об эксперте:
ИЛЬДАР ХАРИСОВ
Поэт, музыкант. Родился в 1972 году в Елабуге. Получил образование в Казанской консерватории и Свободном университете Берлина. Преподаватель музыкально-исторических и тюркологических дисциплин. Член Союза писателей XXI века и Союза композиторов Российской Федерации. Три книги стихов, публикации в «Новом журнале», «Журнале ПОэтов», журналах «Футурум АРТ», «Дети Ра», «Зинзивер», «Новая реальность», «Идель», «Kulturwelten», в «Литературной газете», газетах «Поэтоград», «Вечерняя Казань», «Голос Крыма» и др. Переводы с тюркских и славянских языков на немецкий. Перевод книги стихов Ульрики Байль «После шторма» на русский (Берлин, 2012). Лауреат премий журналов «Футурум АРТ» (2007) и «Дети Ра» (2014). Живет в Берлине.
Страница в Журнальном зале http://magazines.russ.ru/authors/h/harisov