Тёмными кажутся лица, город — как чистый холст,
вьются следы на белом — чёрная нить внахлёст.
Этой зимой метели дали строжайший обет:
кутать дома в сугробы, прятать под снегом свет.
Сто девятнадцатый день, а кажется, столько лет…
Помню, как ты был слишком, до безразличия, мил.
Часто готовил ужин, к ночи постель стелил.
Ты говорил, что время — лекарь для наших душ,
мы — это лишь отраженья в зеркале грязных луж,
страсть — просто телодвиженья, всё остальное — чушь.
Жёсткий такой органайзер — заново строить жизнь.
Как-то внезапно стёрлись розовые миражи,
стёкла к чертям разбились, память не держит в тисках,
незачем больше плакать, некого больше искать.
Только в сугробах где-то спит ледяная тоска.