Давно моё не хочет биться сердце,
Жизнь замирает у меня внутри.
Я на неё успела наглядеться,
Как на этюд искусства маркетри.
Она мне пригубить дала вполсилы,
За это до полушки обобрав,
И так меня по свету поносила,
Обвив собою горло, как удав,
Что до сих пор в ушах от ветра глухо,
И сушит память душу, как траву…
Да, жизнь моя – с причудами старуха,
Не уважает сладкую халву.
Мне было от неё подарков море,
А посчитать, совсем не задарма.
Она за счастье выдавала горе,
И радостной была её тюрьма.
В суме её водились гниль, да плесень,
Юродивые гимны пели ей,
И был её мирок пространно-тесен,
И толкователь смысла всех умней.
И вот она решила, что довольно
Ей кольцами, да серьгами звенеть…
Я ей сама потворствую невольно,
И жду, когда на волю пустит смерть.
***
Нутро Вселенной хмелем звёзд увито,
И в этой бездне многое слыхать.
И сеются сквозь огненные сита
На мир живых любовь и благодать,
Но пусто на земле от нераденья.
У мерзости привычнее черты,
И рвутся перепутанные звенья,
Непознанной доселе, чистоты.
Когда черёд подступит незаметно
Уйти туда, где надо дать ответ,
Что скажешь ты, уверен беззаветно,
Что тех, кого увидишь, вовсе нет?
Промямлишь ли, что так тебя растили,
Что сам ты не хотел о Боге знать,
Лишь, растворясь в земной подножной пыли,
Мечтал душистой розою восстать?
Увы, вся слава и законы мира
За гробом меркнут и теряют власть.
Там ждут лишь крылья ангельского клира,
Иль сатаны отверженного пасть.