Накануне празднования 75 годовщины Победы в Великой Отечественной войне мы с болью и гордостью вспоминаем тех, кто отдал для неё свои жизни. Вспоминаем всех, кто проливал кровь на полях сражений, и тех, кто выжил в этой страшной войне, пройдя через фашистский плен, а после через лагеря ГУЛАГа, проявив при этом не меньшее мужество.
Мой отец, Василий Петрович Колесников, 18 февраля 1916 г.р., уроженец с.Половинного Половинского р-на Курганской области, ушёл на фронт в июне 1941 года и воевал в составе Пятой Фрунзенской стрелковой дивизии. Через месяц после начала войны 23 июля 1941 года родился мой старший брат Юрий, о котором он узнает только спустя восемь лет.
В декабре 1941 года отец попал в плен. С этого времени он числился без вести пропавшим. Трижды бежал. Первый раз ему помог «полицай», оставленный для организации подполья на территории Белоруссии. Белоруса, как и моего отца, звали Василием. У него была большая семья, состоящая из жены и девяти детей, жизнью которых он рисковал, спасая красноармейца.
Когда немцы по доносу соседей пришли искать солдата, подпольщик не растерялся. Он спрятал моего отца в подпечек (это небольшое углубление в плите русской печки, где сушат дрова) и заложил дровами. Немцам даже в голову не пришло, что там может поместиться человек. Мой отец был худощавым, как подросток, но даже ему пришлось свернуться вчетверо, чтобы пролезть в этот подпечек. А когда фашисты ушли, семье белоруса пришлось разломать плиту, чтобы вызволить практически переставшего дышать солдата. Так мой отец первый раз избежал смерти, которая всю войну ходила за ним по пятам.
Уйдя из села в лес, он нашёл таких же, как он, солдат, оказавшихся в окружении. Они были практически без оружия. Винтовки выдавали одну на двоих, а то и на троих солдат, количество патронов было ничтожно мало. Многие были ранены. Они стали выбираться из окружения, но снова были взяты в плен.
Второй раз отец бежал весной 1942 года, когда его и ещё одного пленного заставили топить баню для фашистов. Поняв, что немцы за баней его не видят, отец решил перебраться в сумерках на другой берег реки. Весенний лёд был опасен, сильно трещал, но отец лёжа перекатывался по нему, каждый раз избегая полыньи. Именно сумерки спасли его от пуль автоматов. Но на другом берегу тоже были немцы. Почему не расстреляли – один Бог знает.
-Видно, я в рубашке родился, - часто говорил отец.
В третий раз он сбежал в 1944 году в Германии, когда американцы уже открыли второй фронт. Военнопленных привезли из лагеря на работу в вагонах по железной дороге. Отец был мастеровым человеком, знал кузнечное дело и выполнял работу кузнеца в депо маленькой железнодорожной станции, названия которой я, к сожалению, не запомнила. Когда начали бомбить станцию, он прыгнул в вагон состава, на котором их привезли на работу, а состав поехал обратно в сторону лагеря. По дороге отец выпрыгнул из поезда, скрывался в лесу несколько дней, потом вышел в расположение американских войск. Он надеялся, что ему дадут оружие и отправят на фронт, ведь американцы были союзниками. Однако его переодели в немецкую форму и поместили в лагерь с немецкими военнопленными. Через некоторое время их всех перевезли во Францию.
В лагере началась подпольная война русских с настоящими немцами. Отец рассказывал, как русские солдаты по ночам убивали фашистов и сбрасывали их тела во рвы, которые служили туалетами для всех пленных.
Во Франции удалось передать весточку французским властям, что в лагере содержатся русские солдаты, только после этого лагерь был разделен на две части.
После капитуляции Германии русских военнопленных вернули в Россию, погрузив их в Марселе на теплоход, который перевёз их в Одессу.
В порту по законам военного времени расстреляли без суда и следствия тех, на кого пало хоть малейшее подозрение в сотрудничестве с немцами. Остальных поместили в вагоны, в которых раньше перевозили скот, и отправили в Сибирь. Мой отец был в ГУЛАГе под Иркутском. Его пытали. Били, обливали ледяной водой, заставляли сутками стоять на ногах, не давая садиться и спать, принуждали подписать признание, что он враг народа.
Мой отец отказался это сделать даже под страхом пыток и смерти. Сказал: «Убивайте, всё равно ничего не подпишу! Я не предатель!»
Война для моего отца окончилась только в декабре 1948 года, когда за недоказанностью вины его освободили из лагеря. Папина мама, моя бабушка, Федосья Константиновна, получив весточку о том, что её младший сын жив, обезножила. Её парализовало. Я не помню бабушки. Она умерла в год моего рождения.
Отец никогда, ни словом не обмолвился о том, что ему пришлось пережить. Много раз я была свидетелем, как он уходил из комнаты, когда по телевизору показывали фильмы о войне. Говорил, что насмотрелся в реальной жизни, как казнили, расстреливали и вешали, советских людей.
Больше пятидесяти лет прошло после окончания Великой Отечественной войны, прежде чем по моим многочисленным просьбам отец немного приоткрыл эту страницу своей жизни. Рассказ о войне растянулся на многие месяцы. Когда я приезжала к нему в гости, он мог рассказать за один раз только маленький эпизод, отворачиваясь от меня и пряча скупые слёзы, которые я прежде не видела на его суровом лице. Каждое слово и воспоминание давалось ему с большим трудом, лицо его искажалось такой болью, что часто, начав рассказывать, он замолкал, махал рукой и уходил в другую комнату. Копил силы для исповеди несколько недель, до следующего моего приезда.
13 декабря 2013 года отец скончался, не дожив до 98 лет всего два месяца. Он похоронен в с. Половинном, как ветеран, награжденный орденом Великой Отечественной войны II степени, со всеми почестями. Отец прожил долгую и честную жизнь. Его мужество и стойкость являются для нас, трёх его детей, шести внуков и восьми правнуков, примером для подражания. Мы гордимся нашим отцом, дедом и прадедом, и чтим его память.
Валентина Астафьева (Колесникова)