дедушкина сказка
Но настанет пора и проснется народ,
Разогнет он могучую спину,
И на бар и царя, на попов и господ
Он отыщет покрепче дубину.
…От, досталось же дурню: дурная сила та дурья башка…
- Ты о чём, дед?
- Та так внучок, сказочка одна на ум пришла…
- Расскажи, дедуля, расскажи!
- А родителей будешь слушаться?
- Буду, деда, буду – рассказывай!
- А…
- Всё буду: и учиться буду хорошо, и обманывать никого не буду, и…
- Всё-всё, хватит, а то заврёшься нечаянно, верю, верю...
- Ну, давай, дедуля…
- Ну, так слушай…
От однажды… одному молодому дурню повезло.
Идёт, значит, этот дурень мимо ржаного поля, а может, и ячменного… не помню. И глядь, а над полем аж пыль столбом – работа кипит! Да как кипит: в поле ни одного мужика с косой, ни одной бабы с серпом… А поле, что на корню, убывает.
- Как это, дед!?
- Вот и дурень тот удивляется. А спросить не у кого. Давай приглядываться, где там самое густое облачко над жнивьём…
И разглядел-таки, представляешь?
- И что там, дед? Что он увидел, дурень этот?
- Э-э… ты не поверишь: в самой едрёной гуще этого «облачка» подпрыгивала, подскакивала, подлетала – как тебе ещё сказать, чтоб ты понял – в общем, проделывала разные пируэты… обыкновенная… дубинушка. Понял? Обыкновенная, но очень-очень большая. Не знаю, кому бы из наших нынешних силачей она пришлась впору. А уж поразмахивать ею… нет, таких, я уверен, не найти нынче.
- Да как это, дед? Мы ж договорились – не врать!
- А я и не вру. Вот те крест, не вру. Это ведь сказка, а в сказке всё возможно, мы и об этом тоже с тобой договаривались, или ты забыл уже, а?
- Прости, дедуля, я больше не буду тебя перебивать. Продолжай, пожалуйста.
- Да, так вот. Этот Дурень попробовал, было, до той «дубинушки» докричаться, да где там - пляшет она себе, выдаёт разные «па», будто какие-то знаки показывает…
Рассердился Дурень, что не может дозваться голосом… и взял её хитростью – якобы отвернулся от этой вертихвостки, а потом вдруг с развороту - хвать! Хвать её за то место, где руками удобнее за неё браться – и Дубинушке уж поздно стало, куда деваться…
Подёргалась, подергалась она в руках у большого и сильного парня по имени Дурень, да и сдалась: твоя, мол, взяла. И первым делом она, как и положено в народной сказке, спрашивает Дурня: «Чего тебе, добрый молодец Дурень, от меня надобно?». Тот, значит, задумался: чего ж ему такое придумать, чтоб взамен… И правда, что ему от этой Дубинушки? И тут его осенило: «А кто твой хозяин, Дубинушка? Кому ты служишь, а?». «Так, кто меня в руках удержать сможет, тому и служу, все его приказы-указы и выполняю…».
Ну, Дурень-не-Дурень, а смекнул:
«Тогда – говорит он ей твердым голосом – будешь от сего дня мне служить, поняла?».
Та, конечно, тоже не дура – всё поняла и сразу присягнула Дурню на верность и… «на защиту его интересов…».
- А как же народ? А, дедуля?
- А что Народ – тоже имя ему такое, без кавычек – Народ теперь подчиняется этому Дурню. Но опосредованно... то есть через его «силового» заместителя – Дубинушку. Даже и не знаю, как правильно теперь сказать: Дубинушка – она? Или он?
Заместитель ведь да ещё и силовой – всё же, «он». Наверное у него уже от Дурня и погоны есть, и оружие – конечно, это «он», и зовут его Дубинушка. Что-то мы на нём, кхе-кхе, подзадержались… поехали, внучок, дальше.
Так вот, Народ тем временем прознал об случившихся переменах и начал бунтовать. Понятное дело. Как он жил при Дубинушке в слугах? Пил, гулял, детей рожал… Особых проблем не знал. Соберётся, если что, на собрание и вынесет постановление: «Дубинушке для исполнения». Вот оно всё само и крутилось. А тут глядь: уже и подводы стали, и лошадям сена задать некому и прочее… Нет, так не годится! И послал за Дубинушкой наряд: мол, где там она – пока ещё для Народа-то – «она» - где там она, деревяшка эдакая, прохлаждается и общественный наш договор не исполняет…
- Дедуль, а что это за общественный договор такой?
- Ну… уговор у них такой был: она им всё, что попросят, исполняет, Народу этому, а тот ей за это, если всё хорошо, - благодарности к празднику за службу, песни и пляски ей… в общем, прославляет её труд. И Дубинушку это устраивало. Да она другой жизни и не знала. А тут вдруг…
Нет, давай я тебе по порядку. Приходит, стало быть, этот наряд – несколько человек, самых сильных, чтоб могли Дубинушку удержать… если что. Приходят они, значит, а тут… власть переменилась! Всё! Дурень уже сидит в огромном зале огромного Дурневого Дворца, на большущем троне. Перед ним стол – аж надломился от разной вкусной еды и питья. Этих «нарядчиков» - коленом под зад. Нет, не сам, что ты! Он только кивнул Дубинушке, о тот уже сам всё мигом исполнил – служба! Такие вот дела, внучок. Тебе спать не пора? Давай завтра вечерком и продолжим. хорошо? Ну, вот и ладушки. Спокойной ночи.
Спокойной тебе ночи, внучок...
- Привет, дедуля! Как договаривались…
- Ты – молодец, во время… Ну, присаживайся, будем вспоминать, где мы вчера с ними попрощались, с героями этими…
- Ты говорил, что Дубинушка навалял тем народным представителям…
- Ну, я таких выражений не употреблял… Однако, ты, я вижу, всё правильно запомнил: Народ – в отставку, кормить – по остаточному принципу, обязанностей
разных ему прибавили… и так далее, и тому подобное... Он, конечно, не доволен, ворчит там… по кухням своим, по разным конференциям… Но толку с этого никакого. У кого сила, у того и власть.
А Дурень-то развернулся во всю ширь своего ума и таланта, ты ж понимаешь… Про Народ он и думать забыл, а вот соседи… особенно почему-то западные – вот они его, оказывается, всегда тревожили, мешали ему, не уважали и прочее.
Но сейчас же другое дело! У него такая силища в руках: кивнул в одну сторону, кивнул в другую – все попадали, молятся. И за него молятся, и на него молятся, даже про Бога забыли, что ещё и он есть…
- Дед, а, дед? А не слишком круто его занесло, Дурня этого?
- Вот, внучок, если уже и тебе всё ясно, начал и Народ потихоньку соображать… Да и соседи – тоже не лыком… Обстановка стала накаляться…
Дурню бы догадаться, да как-то с Народом договориться – прибавить им чего-нибудь. Пенсии там, пособий разных. Нет! Его понесло… Уже и Дубинушку стал попрекать: где это ты задержалась вечор? То есть задержался… И стала, извини, стал уже Дубинушка от этих распеканий потрескивать да от частых дождей разбухать… а то и «возбухать». А что? Ни выходных тебе, ни отпускных - кому понравится?
И соседние народы с этим Народом, под Дурнем, тоже понемногу стали сближаться: фонды разные, форумы, опять же санкции...
- Что? Я не понял, дед, что ты сказал? Что такое санкции?
- Хорошо б тебе таких слов и не учить, внучок. Это, когда целишься в чужих, а попадаешь в своих… такая «дурневая» политика. Никому это не нужно. Так вот, с этими санкциями и вышел конфуз.
Решил Дурень против соседей санкции
выставить: не покупать у них воду, и всё
тут - эмбарго называется. Это слово тебе тоже рано ещё… Мол, свою воду будем… И пить и пожары тушить – на всё хватит. Синоптики наши на десять лет вперёд дождей наобещали. А если что, мы их облака: цап-царап! И пусть сушат вёсла, шило им в стенку… Такой парень был этот Дурень – плохо воспитанный. Всё какие-то неприличные эвфемизмы выдавал. Ну, это слово вам в школе разъяснят…
...Да… И тут вдруг случился пожар: горит лес вокруг Дурневого Дворца, горит всё его добро. Горит уже вся его одежда – прямо на нём. Он уже кричит благим матом, можно сказать, это уже не эвфемизмы… Зовёт Дубинушку. А та, то есть тот не знает, что спасать: дворец, Дурня, Народ или уже самому - куда спасаться… Воды давно не было. Осталось только «на попить». Ни помыться, ни намочиться…
Всю воду, что с неба падала тратили только на Дурня – на кого же ещё? У народа даже маленькие ведёрки и кружки конфисковали…
Помощь Дубинушке пришла неожидан-
но. Народ не мог позволить сгореть, простой вроде бы, деревяшке, хоть она и принесла ему много неприятностей. Но Дурень
оказался настолько вреднее, что долго выбирать, кого спасать перым, не пришлось.
Весь народ выстроился в цепочку от границы и до самого дворца, рядом с которым
уже дымилась Дубинушка. И начали они передавать из ладошки в ладошку воду, предоставленную им соседями бесплатно… для спасения Дубинушки. Слава Богу, они успели. Только-только...
Все рады были спасению этой огромной деревяшки, что вовсе забыли о Дурне... А когда хватились, уже было поздно – Дворец догорел, и, наверное, душа этого Дурня поднялась к небу вместе с дымом. Мир его душе, внучок.
- Жалко его, деда.
- Жалко, внучок. Дурень, а жалко.
Россия, ХХI век