Осень. Взморье. Ночь…
(элегия)
Божественный хрусталь венецианских люстр,
изысканный ажур серебряных бокалов,
и ты, моя любовь, как драгоценный куст
анатолийских роз, вся в трепетном и алом.
Рубиновый гранат и чёрный виноград,
как броский натюрморт на бронзовом подносе,
так прозвучали в такт и так попали в лад,
в тягучий общий ритм, в хмельную нашу осень.
За бархатом гардин, в тиши сыпучих дюн,
вальяжно развалясь в торжественном просторе,
лучащейся луне таинственный ноктюрн
клавиатурой волн вышептывало море.
А к нам с тобой в окно все мириады звёзд
рвались из тайных бездн сквозь облачную просинь,
и полуночный бриз на влажных крыльях нёс
тягучий аромат смолистых старых сосен.
В слиянье волшебства природы и любви,
в какой-то краткий миг безгрешные, как дети,
вдруг осознали мы в открывшейся нови,
что мы с тобой сейчас одни на белом свете.
И этот странный миг, и эту чудо-ночь,
дарованные нам под лунно-звёздным ливнем,
нам надо пережить, прогрезить, превозмочь,
и вновь вернуться в мир, иначе мы погибнем.
Что ты кричала мне, я разобрать не смог,
что я тебе кричал, не поняла ты тоже.
В объятьях нас пронзил внезапный жгучий ток,
до бешенства крови и до предсмертной дрожи…
Когда ж очнулись мы, в предсолнечную даль
отмоленная ночь туманно уплывала,
и в стылых зеркалах совсем померк хрусталь,
и высохло вино в серебряных бокалах.
И глядя за окно, почти что в полусне,
медлительной рукой распутывая косу,
ты прошептала вдруг:
-А что подарит мне, да и вообще всем нам,
вот эта наша осень?
Напрасная тщета о будущем гадать.
Ведь коль позволит рок пожить в грядущих далях,
то так же, как сейчас, нам выпадут опять
всё те же, что и здесь, и счастье, и печали.
И мне с тобою вновь, куда ни позови,
на плаху и на крест, что в радости, что в горе,
отчаянно храня в отравленной крови
меды сосновых смол с горчащей солью моря.