Вауки (поэма)
Владимир Некляев
Татьяне Протько
Я в Крево ехал. В собственное детство.
Дорога, как проверенное средство,
Была успокоением души.
Вауки скоро. Можно не спешить...
Избу на выселках увидел невзначай,
Которую я раньше не встречал... И постучал.
Спросили: «Аня, мы его здесь ждали?»
«Нет, - отвечала Аня. - Не его.»
«Уже сама запуталась, кого
Всё время ждёшь...» - за дверью пробурчали.
И пригласили в хату виновато:
«На Аню не смотрите, дурковата».
Я в дом ступил, где сразу от порога
Две лестницы наверх и вниз вели.
И пусто вкруг. И странная тревога.
«Да, не смотрите, - как из-под земли
Сказала Аня. - А иначе раню
Стрелою сердце, душу загублю,
Когда случайно влюбитесь вы в Аню.
Так не влюбляйтесь! Я не вас люблю.»
«Кого ты любишь, может, не родили,
Или давно покинул белый свет...» -
Раздался старый Голос, и в ответ
В пустом жилище под Вауками завыли,
Как в стужу волчья стая у реки,
Ветра, метели, вьюги, сквозняки,
И полетел голодный голос Ани,
Волчицы голос в несусветной рани,
Во все пространства, все земные дали:
«Нигде меня не знали, не желали,
Как я себя любила сотни лет,
Любовью той, что прочему незрима!
Ещё я лишь одним была любима,
Желанна только тем, кого меж нами нет!»
«Предупреждал, больна», - промолвил Голос.
Внезапно я почуял волчий голод,
А горло боль так сжала, что ответил,
Чуть не завыв: «Его недавно встретил!..»
«Кого, кого?» - переспросила Аня.
«Того, кого уж нет...»
Старик спросил: «Кого?»
А Аня закричала: «Ты его
Не мог узнать, любовью не поранясь,
Не чуя высоты, какая только в нём,
Там будто небо с небом, два в одном!
Там так высоко, что не видит око,
Начало иль конец, ненастье или бриз,
И где бы ты ни шёл - хоть близко, хоть далёко,
А только снизу вверх - и только сверху вниз!»
«Везде и навсегда, - ответил Голос снова,-
Земля для червяка, для коршуна основа
Небесные ветра. А любишь или мстишь,
Взлетаешь сразу к небу, потом домой летишь.
Таков твой путь земной...»
«Ты волен выбирать себе любой...
Под звёздами летается просторно,
Ты ль белый коршун или коршун чёрный,
Ты ль чёрный коршун или коршун белый, -
Заворожила Аня и взлетела...-
Шагни на лестницу...»
«Скажи мне на какую!?.»
«Любую выбирай!..»
И я шагнул вслепую,
На ту, что вверх вела...
О, как её качало!..
Как лодку в шторм носило у причала -
Там не было конца и не было начала...
«Наш мир стоит, -
Заметил мне старик, -
На наклонённой ножке стула,
Считай, что ни на чём,
И в мире мы качаемся как чёлн.»
Навстречу руку Аня протянула:
«Решился, так идём...»
Всё выше, выше лестница летела,
Ступая, я не чувствовал предела,
Лишь понимал: на ней предела нет...
«Вот там, где свет рождает новый свет,
Он руку отпустил мою, сорвался,
Там на верху и ты с ним повстречался,
Когда и вправду ты встречался с ним.»
«Зачем он отпустил?
Он побоялся
Подняться выше?»
«Нет, не побоялся.
Уже не устоять там было нам вдвоём.
Никто ещё вдвоём на месте том
Не устоял. Один или одна...»
И из руки моей свою
вдруг вырвала
она!
«Он лучше всех, кто раньше был тобой! -
Она кричала с лестницы пустой,
С неё вослед за мною вниз слетая. -
Я знала, всё закончится у края!»
«Всё это знать как ты могла?»
«Я в нём жила, затем в тебе жила!
И видела, что ты не станешь им,
А он уйдёт непризнан, нелюдим.
Ты сам его убил! Ведь он в тебе убит!»
«Всё время лишь об этом и долбит, -
Сказал старик. - Но что с блаженной взять...
Мы родились, чтоб сразу убивать
Себя в себе, пока приходит смерть.
Зачем же из-за этого шалеть?
Обычнейшая вещь в своей основе,
На выбор в жизни только два пути:
Вверх - подыматься к самое любови,
А к ненависти - просто вниз идти.»
Я вниз спускался. Прямо подо мной
Сквозь бездну дно зияло пустотой.
То дно звалось землей и Аней мне казалось;
Со дна беременная Аня поднималась,
И, как Земля, живот её поспел,
Которым говорила нараспев:
«Я думала, нас чувство не найдёт,
Но вот нашло, сейчас во мне живёт.
Не зря вверху искали чувство вместе.
Пусть нас там нет, зато ему есть место.»
Сойти с ума!.. Нет, так не может быть!..
«Мы рождены, чтобы опять родить
Себя в себе, пока нас смерть сама
Не приберёт. Зачем сходить с ума? -
Раздался в Ане Голос. Слово в слове!.. -
Обычнейшая вещь в своей основе,
На выбор в жизни только два пути:
Вверх - подыматься к самое любови,
А к ненависти - просто вниз идти.»
Сплошь тоже самое! Земля и небо сплошь!..
В одних словах и правда есть и ложь,
А смысл порой рождается из боли...
«Довольно, Аня... Этому довольно, -
Земля гудела Голосом Предтечи. -
Буквально все, что в силе человечьей
Понять и выдержать, в себе он сохранит...»
«Ещё не всё сказал... Пускай договорит...»
«А что он не сказал?..»
«Меня ли он желал,
И ждал меня, как я его ждала?..»
Я вышел вон, метелица мела,
Дороги - не проехать, не пройти!
«На выбор в жизни только два пути», -
В ушах звенело. Вьюга била дверь,
А я не помнил: кто я, где теперь,
Бежал и падал, падал и вставал,
И мне руки никто не подавал,
Колючий снег цеплялся за виски,
Печали полный, грусти и тоски,
Я убегал, но настигали звуки -
Вослед все волки выли мне в Вауках.
23-25 октября 2019 г, Швеция, Лунд
______________Опубликовано: Наша Нива 28 октября 2019 г(nn.by)___________
———————————————————————————
Вавукі (паэма)
Уладзімір Някляеў
Таццяне Процька
Я ў Крэва ехаў. Да сябе самога.
Была мне звыклай крэўская дарога,
Было спакойна, ціха на душы,—
І раптам хатку я каля шашы
Убачыў недалёка ад Вавукаў,
Дзе не было раней яе… Пастукаў,
Спыталі: «Ганя, мы яго чакалі?»
«Не, — адказала Ганя. — Не яго».
«Ты ўжо сама не ведаеш, каго
Чакаеш…» — за дзвярыма прабурчалі.
І запрасілі: «Вы заходзьце ў хатку.
На Ганю не зважайце, бо вар’ятка».
Я на парог ступіў. Вялі з парога
Дзве лесвіцы. Уніз і ўверх вялі.
А больш у хатцы не было нічога.
«Так, не зважайце, — быццам з-пад зямлі
Сказала Ганя. — Бо стралой параню,
Я сэрца ваша, а душу згублю,
Калі вы закахаецеся ў Ганю.
Не пакахайце! Я не вас люблю».
«Таго, каго ты любіш, ці забілі,
Або яшчэ не нарадзіўся той…» —
Сказаў старэчы Голас, і ў пустой
Хаціне пад Вавукамі завылі,
Нібы зімой галодныя ваўкі,
Завеі, сцюжы, ветры, скразнякі,
І так узвыў галодны голас Гані,
Як з голаду ваўчыца вые ўранні
Ва ўсе нябёсы і зямныя далі:
«Нікога ва ўсім свеце не кахалі
Так, як сябе кахаю я сама
Каханнем тым, што не мінае марна,
І як высока, як самаахвярна
Мяне кахае той, каго няма!»
«Я ж вам казаў: вар’ятка», — мовіў Голас.
І раптам я адчуў ваўчыны голад
І ў горле боль такі, што ледзь стрываў,
Каб не завыць!.. «Дык я яго спаткаў», —
Сказаў скрозь боль.
«Каго?» — спытала Ганя.
«Таго, каго няма».
Стары спытаў: «Каго?..» —
А Ганя закрычала: «Ты яго
Не мог спаткаць, бо не спазнаў кахання,
Не зведаў вышыні, якая ў ім,
Якая з небам, як адно ў адным,
Дзе так высока, што не розніць вока
Пачатак і канец, дзе зліты даль і блізь,
І дзе ідзеш не блізка ці далёка,
А толькі знізу ўверх — і толькі зверху ўніз!»
«Заўсёды і паўсюль, — пачуўся Голас зноў, —
Ёсць даль для чарвякоў і высь для каршуноў,
І ці кахаеш ты, ці ненавідзеш,
Калі ідзеш да небасхілу, прыйдзеш
Урэшце рэшт туды, адкуль пайшоў.
Такі твой шлях зямны…»
«Ты можаш выбраць зорны…
Ці белы коршун ты, ці коршун чорны,
Ці чорны коршун ты, ці коршун белы, —
Заваражбіла Ганя і ўзляцела… —
Ступі на лесвіцу!..»
«Скажы мне, на якую?!.»
«Любую выбірай!..»
І я ступіў на тую,
Што ўверх вяла…
О, як яе хістала!..
Як быццам ні на чым яна стаяла —
На тым, чаго няма!..
«Так свет увесь стаіць, —
Сказаў стары. — Нібыта ні на чым.
І ўсе мы ў ім, як ні на чым, стаім».
«Ступіў, дык падымайся!» — падала
Руку мне Ганя…
Лесвіца вяла
Вышэй, вышэй — канца ёй не было…
«Вунь там, наверсе, дзе ў святле святло,
Ён адпусціў руку маю, сарваўся, —
Сказала Ганя. — Там ты з ім спаткаўся,
Калі напраўду ты спаткаўся з ім».
«Чаму ён адпусціў?.. Ён пабаяўся
Вышэй падняцца?..»
«Не, не пабаяўся.
Там не ўстаяць было ўжо нам дваім.
Ніхто яшчэ ўдваіх на месцы тым
Не выстаяў. Адзін — або адна!..»
І вырвала сваю руку
з маёй рукі
яна!
«Ён быў найлепшы з тых, хто быў табой! —
Яна крычала з лесвіцы пустой,
З якой уніз услед за мной злятала. —
Я ведала! Я ад пачатку знала,
Што гэтым скончыцца!..»
«Адкуль ты знаць магла?!.»
«Бо ў ім жыла! Пасля ў табе жыла!
І ўбачыла, што ты не станеш ім,
І што не жыць вам аднаму ў адным!
І ты забіў яго! Забіў яго ў сабе!..»
«Яна ўвесь час, — сказаў стары, — дзяўбе
Адно і тое. Не перадзяўбаць…
Народжаныя мы, каб забіваць
Сябе ў сабе раней, чым прыйдзе смерць,
Але нашто праз гэта вар’яцець?
Найпростае жыццё ў сваёй аснове,
На выбар — толькі два шляхі ў жыцці:
Уверх — каб падымацца да любові,
І ўніз — каб да нянавісці ісці».
Я ўжо спускаўся ўніз. Глыбока пада мной
Цямнела дно — і дно было зямлёй,
І Ганя ёй была, і з дна, з яго цямна
Цяжарнай падымалася яна,
І, як Зямля, жывот яе круглеў,
Якім яна казала нараспеў:
«Я думала: каханне нас міне,
Ды не мінула, вось яно ўва мне,
Мы ў вышыні яго шукалі не дарма,
Цяпер яно там ёсць, хоць нас з табой няма…»
Я вар’яцеў!.. Не, так не можа быць!..
«Народжаныя мы, каб нарадзіць
Сябе ў сабе раней, чым прыйдзе смерць,
Але нашто праз гэта вар’яцець? —
Пачуўся ў Гані Голас. Слова ў слове!.. —
Найпростае жыццё ў сваёй аснове,
На выбар — толькі два шляхі ў жыцці:
Уверх — каб падымацца да любові,
І ўніз — каб да нянавісці ісці».
Спрэс тое самае! Зямля і неба спрэс!..
Але ў тых самых словах іншы сэнс
Так праступаў, нібы расток, калі
Ён праступае з таямніц зямлі,
Ці як дзіця з’яўляецца з улоння…
«Даволі, Ганя… Досыць на сягоння, —
Зямля сказала Голасам спрадвечным. —
Амаль усё, што ў сіле чалавечай
Адчуць і вытрываць, адчуў ён і стрываў…»
«Не ўсё яшчэ… Яшчэ ён не сказаў…»
«Чаго ён не сказаў?..»
«Ці так мяне жадаў,
Ці так кахаў мяне, як я яго кахала?..»
Я выйшаў з хаты…
Сцюжа замятала,
Дарогі — не праехаць, не прайсці!
«На выбар — толькі два шляхі ў жыцці», —
У скронях білася. Кружылася завея,
І я кружыў, не помніў: хто я, дзе я? —
З пагоркаў падаў, па лагчынах бег,
Кідаўся зверху ўніз і знізу ўверх,
Адчаю поўны, поўны жалю, скрухі,
Як снегам поўныя завеі, завірухі,
І ў тых завеях, сцюжах, завірухах
Услед мне вылі ўсе ваўкі ў Вавуках.
23-25 кастрычніка, Швецыя, Лунд
Надрукавана: Наша Ніва ад 28 кастрычніка 2019 г.