Мне везло на преподавателей с оригинальными именами. Может оттого и держаться они в памяти, как магнитики на стенке холодильника. Эти имена подходили бы скорее к героям романтических сказок, а не техническим дисциплинам. Сам звук их имён перекатывается в гортани мягким шариком – Джим Андреевич, Том Федорович, Лариса Ионовна, Владимир Исидорович… А начало этому экзотическому списку положила в школе учительница физики Екатерина Фокична. На наш детский взгляд она была очень древней, высокой и худой тёткой, одетой строго и старомодно. Свой предмет и школу любила самозабвенно и, прожив со школой всю свою жизнь, в ней и умерла. Я как сейчас вижу её тощую фигуру над рекой детских голов в школьном коридоре. Звонок на перемену превращал широкий школьный коридор в каплю с микробами под микроскопом. Во всех направления с топотом и криками носились и девчонки, и мальчишки в почти одинаковой форме одежды и неуёмным желанием выплеснуть нерастраченную энергию.
Екатерина Фокична выхватывала из этого потока особо рьяную личность и громко внушала жертве: «Попался голубчик! Одному спустила, а другому не спущу!» Наша компания в уже стандартной ситуации, плотным кольцом окружала потерпевшего друга и нестройным хором начинала канючить: «Екатерина Фокична, ну, спустите!» На что, не вникая в двусмысленность и ехидство наших воплей, Екатерина Фокична гордо и непреклонно утверждала: «Не спущу!». Далее действовал метод безотказный и быстрый. Ведь мы, при всей своей бестолочи, были неплохими психологами. Поэтому кто-нибудь начинал громко, стараясь перекричать шум коридора, отвлекать учительницу. «Екатерина Фокична, а, Екатерина Фокична, а Сашка говорит, что на Луне формула «жэ-тэ-квадрат, делённые на два» не работает, потому там «жэ» нет». «Как это – нет?» - Вскидывалась Екатерина Фокична: «Как это – нет? Вот смотрите…» Она шла к ближайшей доске, брала мел и начинала объяснять, что ускорение свободного падения… и так далее. А мы разбегались в стороны и издалека наблюдали как, забыв обо всем, учительница рисует Луну и пишет длинной цепочкой формулы. Все проблемы разрешал звонок на следующий урок.
У Екатерины Фокичны я был в любимчиках. На лабораторных занятиях всегда помогал расставлять приборы, провода с клеммными зажимами и аккумуляторы. Она собирала предварительно схему, а мы должны были её доработать и сделать замеры. В один такой день на лабораторных занятиях учительница раздала задания по группам, а сама стала в дверях, чтобы следить одновременно за порядком в коридоре и ходом занятий. Мне было со своего места отлично видно, что она следит за нашей группой. А схема собиралась на вертикальной текстолитовой доске, из которых торчали болты на М6. Естественно, всё собиралось и зажималось гаечками. Эти гаечки предварительно закручивала Екатерина Фокична пальцами, гаечных ключей не предусматривалось. Я выбрал момент и, сделав зверское лицо, двумя руками сделал вид, что мне не под силу открутить гаечку. Надо было видеть счастливое лицо нашей старушенции, которая ощутила, что ещё есть сила в её руках. Мне безоговорочно была подарена пятёрка за лабораторную, а одноклассники уговаривали дать «скатать лабу».
Но я был бы не я, если бы не придумал и учинил очередную пакость. В шкафу нашел большой бумажный конденсатор с двумя выводами на стеклянных изоляторах. К ним, к выводам, были припаяны провода, примерно с полметра длинной, тонкие и гибкие. Так вот, не поленился прикрутить эти проводочки к Лейденским банкам электрофорной машины, прибору, демонстрирующему образование статического электричества, и минут пятнадцать крутить ручку, вращая диски со станиолевыми пластинами. На конденсаторе накопился изрядный заряд. Потом осторожно соединил провода с болтами на текстолитовом стенде. Болты был очень близко между собой и, накручивая гаечки при монтаже схемы, нельзя было не зацепить их между собой. На что я и рассчитывал. Мой капкан сработал.
На уроке Екатерина Фокична привычно обходила столы, проверяя подготовку к лабораторной работе. Класс как обычно шумел, шелестел тетрадями и книгами, стучал стульями и разбирал выданное задание. Поверх всех шумов пронёсся вскрик Екатерины Фокичны, грохот падающей скамейки и топот девчонок, которые бросились на помощь учительнице. Из-за их спин мне было видно её побледневшее лицо и недоуменный взгляд с вопросом, как это её током стукнуло?! Видно, что всё произошедшее было не так безобидно, потому что Екатерине Фокичне принесли валерьянки и в классе запахло медициной. Виновник не был установлен, а на меня и близко не пало подозрение. Но зато долго мучила совесть, она и сейчас нет-нет, а подаст знак болезненным укором. Это я сейчас такой умный и понимаю глупую жестокость бессмысленного поступка.