А ветер метит в листья вяза влёт,
и хлам кружит, чтоб ссыпать у обочин,
шуршит ворьё минут, а вороньё
кричит, а солнце обесточено.
День собирает крохи со стола
былых утех и щедрости ушедшей.
Гостей не будет званых: зонт и плащ
ещё не в ссоре с палантином летним.
Сорит ноябрь. Все рифмы из листвы,
из мухи залетевшей нынче в гости,
а двор любовно подставляет горсти
для предпоследней лиственной мольбы.
А ветру всё равно – аншлаг ли – нет,
грохочет он литаврами на крыше
как музыкант, что никого не слыша,
играет листопаду полонез,
гоняет ошалевшие стада
из облаков, листвы и сора жизни.
В партере ни слезы, ни укоризны,
аплодисменты зреют, чтоб воздать
за лёгкость, вдохновение и дар.
И стёрта увядания межа,
и очень близко до осенней тризны.