Сухие травы, полумрак и мягкий сон волчат.
И каждый жест, и каждый шаг как сотню лет назад.
Закрыты ставни, тишина - лишь шорохи одежд.
«Пригубь имбирного вина», - тих голос, чист и свеж.
С горчинкой растеклось тепло, - ослабнув, сел в углу.
Под прядью ворона - чело, а чётки - на полу.
Соблазн велик - остаться вне, - она живет одна.
Но мысли плещутся в вине и не находят дна.
Черкнула перстнем по руке - упала кровь в бокал.
Взболтнув, припал, - смешок во тьме, а чудится оскал.
С кошачьей грацией удар по бледному лицу.
«Ещё скажи, что ты скучал по мне или отцу».
«По сытости и по земле - той, что была при нас.
Еще скучал по синеве твоих холодных глаз».
Присела рядом. «Твой талант - достичь всё, что хотел.
Для жизни - вечный эмигрант, шагнувший за предел».
«Нет выживших на той войне, мы - тени, вороньё,
Кочующее по стране, где нет садов - жнивьё.
Где каждый - безусловно, свят, и голоден, и чист.
Ты кормишь загодя волчат, а я гоняю крыс».
«Всё, что сбылось, сошло на нет, в пучине городов
Мы поглощаем тьму и свет, мой милый крысолов».
…Смеялись, терпкое вино несло самообман,
А в Аквитанию, как вор, вползал густой туман.