Аддис–Абеба, Эзбекие,
Чужого неба пёстрый зонт...
Мне с детства трубы заводские
Перекрывали горизонт.
Малометражная квартира,
Крупнопанельные дома.
Но – оставалась карта мира
И мир волшебный синема,
Но Пушкин был и был Дюма,
В томах Брет Гарта и Шекспира
Жила Романтика сама!
Звучали музыка и слово,
Вскипали радость и беда,
И лишь героев Гумилёва
Не знал я в детские года.
До них бесчисленные мили
Легли в столетии моём.
А трубы чёрные дымили,
Темнел свинцовый окоём.
И только в девятнадцать лет,
Сломав запреты и границы,
У горизонта дымный след
Стал следом Божьей колесницы.
Я это видел наяву,
Когда, – до шага помню это! –
Через дождливую Москву
Нёс, словно шпагу, том поэта,
Приобретённый в три цены
На месте явно незаконном...
О, детства радужные сны,
Дым в перекрестии оконном!
О, жизни будущий экспромт,
Где встретят новые, другие,
Чужого неба пёстрый зонт,
Аддис–Абебу, Эзбекие!
Без хлеба можно жить и без
Чудес искусственных и вздорных,
Но – невозможно без небес
Божественных и стихотворных.
_______________________
* Иллюстрации:
картина "Индустриальный пейзаж", автор Михаил Рудник;
портрет Николая Гумилёва, автор Юрий Шевчик.
"Чужое небо" – четвёртая книга стихов Н.С.Гумилёва, издание «Аполлона», СПб, 1912 год. Кроме двух стихотворных разделов сборник включал в себя одноактную пьесу "Дон Жуан в Египте" и поэму "Открытие Америки".
Аддис–Абеба (с арабского «новый цветок») – столица Абиссинии (Эфиопии). Основана в 1886 году императором Менеликом II по просьбе его жены императрицы Таиту. Аддис–Абебу часто называют «столицей Африки» или «Парижем Африки» в связи с его историческим, политическим и дипломатическим значением для континента. Николай Гумилёв, бывавший в Аддис–Абебе во время африканских путешествий запечатлел её в стихах 1911 года:
АКРОСТИХ
Аддис–Абеба, город роз.
На берегу ручьёв прозрачных,
Небесный див тебя принёс,
Алмазной, средь ущелий мрачных.
Армидин сад… Там пилигрим
Хранит обет любви неясной
(Мы все склоняемся пред ним),
А розы душны, розы красны.
Там смотрит в душу чей–то взор,
Отравы полный и обманов,
В садах высоких сикомор,
Аллеях сумрачных платанов.
Эзбекие – огромный сад в европейской части Каира. В 1908 году Николай Гумилёв впервые увидел Каир – и район Эль–Эзбекия, о котором он с глубокой грустью вспомнил в стихах 1917 года:
ЭЗБЕКИЕ
Как странно – ровно десять лет прошло
С тех пор, как я увидел Эзбекие,
Большой каирский сад, луною полной
Торжественно в тот вечер освещённый.
Я женщиною был тогда измучен,
И ни солёный, свежий ветер моря,
Ни грохот экзотических базаров,
Ничто меня утешить не могло.
О смерти я тогда молился Богу
И сам её приблизить был готов.
Но этот сад, он был во всем подобен
Священным рощам молодого мира:
Там пальмы тонкие взносили ветви,
Как девушки, к которым Бог нисходит.
На холмах, словно вещие друиды,
Толпились величавые платаны,
И водопад белел во мраке, точно
Встающий на дыбы единорог;
Ночные бабочки перелетали
Среди цветов, поднявшихся высоко,
Иль между звёзд, – так низко были звёзды,
Похожие на спелый барбарис.
И, помню, я воскликнул: «Выше горя
И глубже смерти – жизнь! Прими, Господь,
Обет мой вольный: что бы ни случилось,
Какие бы печали, униженья
Ни выпали на долю мне, не раньше
Задумаюсь о лёгкой смерти я,
Чем вновь войду такой же лунной ночью
Под пальмы и платаны Эзбекие».
Как странно – ровно десять лет прошло,
И не могу не думать я о пальмах,
И о платанах, и о водопаде,
Во мгле белевшем, как единорог.
И вдруг оглядываюсь я, заслыша
В гуденьи ветра, в шуме дальней речи
И в ужасающем молчаньи ночи
Таинственное слово – Эзбекие.
Да, только десять лет, но, хмурый странник,
Я снова должен ехать, должен видеть
Моря, и тучи, и чужие лица,
Все, что меня уже не обольщает,
Войти в тот сад и повторить обет
Или сказать, что я его исполнил
И что теперь свободен…
"Я женщиною был тогда измучен..." – это, предположительно, об Анне Андреевне Ахматовой. Но есть версия, что об Ольге Николаевне Высотской (1885 – 1966), матери Ореста Николаевича Гумилёва (1913 – 1992), второго сына поэта.