Печальной радостью лучась вдали,
был тот рассвет – и боль и состраданье,
запал навеки в память, как преданье,
его приметы в сердце расцвели.
Весь перламутр, лазурь и хрустали,
он осветил собою мирозданье,
и видел он последнее свиданье
тех душ, что разлучиться не могли.
Один он видел: горьких слез потоки
слились и стали бурною рекой
под праздничным сияньем на востоке.
Слова он слышал, полные тоской,
способные огонь унять жестокий
и душам обречённым дать покой.