На открытом Ольгинском шихане*
Молчаливо бродит ветерок.
На бабах каменных сухая
Дремлет пыль батыевых дорог.
Там кричат невиданные птицы.
И, подобием полукольца,
Виадук далеких византийцев
Высится над синью чабреца.
Там немые буковицы-руны,
Зерна хлеба из веков глядят.
Там еще живые бычьи струны, -
Натяни на арфу - загудят…
Рукояти греческих кинжалов,
Бледные улыбки янтарей.
Все, что в памяти земля держала,
Стало предысторией моей.
Вот стрела – свидетель жизни ратной,
Вот для жита мирная коса.
Лишь не возвращаются обратно
Те, кто бился, сеял и писал:
Мудрецы, и воины, и смерды, -
Как травы, их в землю полегло.
Но осталось неподвластным смерти
Вечное людское ремесло.
В нем неугасимый вижу сколок
Поколений, вымерших давно…
Тише, люди! Слышите, как в колбах
Прорастает скифское зерно?
* Курган
1975