Платье

БлогМеждуНог. Второй сезон, эпизод шестой. Платье.

Двадцать четвёртое сентября. Мастерская. Ночь. В чёрном окне, поверх неосвещённого фонарями пространства, со стороны Ладожской горят красные буквы РУССКИЕ САМОЦВЕТЫ. Рядом с буквами переливается изумрудно-зелёным кристалл - логотип компании. Я истошно крашу. Правильно говорить - пишу. Художник пишет, моряк ходит, плавает - кусок говна. Я крашу. Периодически начинает припадочно колотиться холодильник, потом останавливается, потом снова тихонечко жужжит своей пустой жизнью.

Двадцать шестое сентября. Четверг. Утро. Сплю на диванчике, укрывшись с головой простынёй. Поворот ключа. Ку-ку! Не слышу. Сплю. Вставай, кусок говна. Ты что в одежде спишь? Нахрен иди. Я тебе гречи принёс, сейчас сварю. О, вот это ты зайчик, встаю. Ну как семейная жизнь, кум? Своих-то ещё не заводить не собираетесь? Ты сколько спал? Нам сегодня открытки ещё доделать надо. Ты вообще по работе что-то делаешь? Или только своих извращенцев рисуешь? Чайник поставь, зануда. Я, кстати, на выходные в Москву еду на секс-вечеринку рисовать. К понедельнику-то вернёшься? Помнишь, что у нас заказ? Помню, родной, помню, кончай бубнить. А Лёвка с кем? Ну хочешь ты с крестником посиди, потренируетесь заодно. Но так-то бабушка вернулась - ей оставлю. Побрей меня лучше. Тебя как? Давай по кругу, как в прошлый раз.

Сижу голый на табуретке посреди комнаты. Николай с жужжащей машинкой внимательной вглядывается, обходит кругом, властно наклоняет и поворачивает мою голову. Волосы падают на испачканные краской листы набросков на полу. Ну… вроде всё. Гарный хлопец, берегись столица, наши парни едут. Такой стрижке нужно название. Если то, как меня бреют в барбике называется Цезарь, то такая должна называться Гришка. Гришка пошёл в душ. Я могу эти рисунки выкинуть вместе с твоими волосами? Конечно, я специально для этого их и постелил. Ну-ну. А кто-нибудь из твоих знакомых будет на этой вечеринке? Только прекрасная Иренушкин. Я её видел? Леди Треш Мадам Бурлеск - я показывал её инстаграм - бурлеск-артистка и мастер отшлёпать. Не помню. Ну и отлично, нечего тебе, православному на девушек в корсетах смотреть.

Стою в коридоре. Застёгиваю куртку. Три сотни займёшь на проезд и сиги? А ты как в Москву собрался? Так займёшь? Иди уже, переведу на Сбер. Спасибо, дорогой.

Метро Чернышевская. Сапёрный переулок. Коммунальная квартира. В дверях в халате встречает Иван. Громко хлопают наши ладони, так что звук разносится по лестничной площадке старого дома. Нашёл черевички? Ага, лет пять их не надевал. Если подойдёт тебе, конечно, примеряй. Снимаю в коридоре кроссовки. Иван достаёт огромные говнодавы с шнуровкой почти до колена, чёрные с красноватым подпалом на носках. С первого раза не получается, приходится сильно ослаблять шнуровку на подъёме. Вставил. Ну как? Идеально! Я же носил уже одни твои, помнишь, в институте? Ну да, не помню только начерта ты их брал у меня. Покурим? Давай на кухню.

Кухня коммунальной квартиры старого фонда Центрального района Петербурга в подробных описаниях не нуждается.

Так я же тогда в кузнице параллельно с учёбой работал, помнишь? И мало того, что в самом помещении та ещё обстановочка: искры, металлическая стружка, сварка. Так ещё постоянные монтажи: балконы, лестницы, всё на каких-то отшибах по колено в грязи. Очень мне тогда в душу легли твои берцухи. Да уж, такие разные поводы, как тебя вообще угораздило во всю эту движуху? А помнишь девочку, с которой мы на твой День Рождения сидели пару лет назад? Ага. Ну вот, она всё мечтала попасть на Кинки, была подписана на Елену Рыдкину, секс-евангелистку, одну из больших в секс-просвете, я тож подписался шутки ради, начал читать. Да, ещё один момент. Виновато поджимаю губы. Сколько? Семь рублей. Возвращаемся в коридор, Иван вытаскивает красную и две серо-изумрудных.И чтобы привёз мне из Москвы охренительных историй. Понял? Хлопок снова разносится по лестничной площадке. Кряхтит закрывающийся замок.

Поворот ключа. Приветственный лай мелкой колбасы мраморного окраса. Вхожу в чистенькую трёхкомнатную хрущевку с европерепланировкой под студию и застеклённым балконом. Стены покрашены: в коридоре в английский зелёный, в гостиной - топленое молоко, спальня - глубокий сиренево-фиолетовый, на всех стенах картины, внизу вдоль стен - одна к другой большие эмалевые абстрактные панно. Модный нонче флюид-арт.  Быстро разуваюсь, не скидывая куртки прохожу на кухню. Включаю прозрачный с подсветкой электрочайник. Рядом с чайником недоеденный подсохший творог с вареньем, сметаю стоя, нагнувшись. Снимаю шапку, расстёгиваю куртку, открываю холодильник, съедаю две крабовых палочки, завариваю чай, плюхаюсь на стул. Выпиваю чай, собираюсь, выхожу. Поворот ключа - крхх-крхх.

Крхх-крхх. Проходи, чего встал. Ежи, фу! Давай, раздевайся. Помоги! Не буду, большой уже, давай сам. Помоги ботинки. Ботинки сниму, но остальное сам. Ежи, не приставай! Не бросай на пол, положи аккуратно на стул, я повешу.  Иди руки мой. Дальше всё, как в ускоренной перемотке, счастливые и выброшенные из жизни часы: играем, танцуем, играем, читаем, танцуем, ужинаем, танцуем, играем, чистим зубы, танцуем, укладываю в кровать, ставлю аудиосказку. Снип снап снурре, пурре, базелюрре.

Ухожу на кухню, оставляя открытой дверь, чтобы мелкий мог смотреть на меня, пока не уснёт. Сажусь за стол, достаю блокноты, начинаю продумывать раскадровку для комикса.

Крхх-крхх. Лай. Поднимаю голову: не проснётся ли? Возня в коридоре. Снова поворот замка. Через пятнадцать минут опять кряхтение, возня, колбаса прибегает на кухню. Еще через минуту подходит Настя, шёпотом здоровается, насыпает корм, доливает воду во вторую миску. Ты видел, я ещё две сделала? Видел. А чего так морду кривишь. Потому что это всё очень слабо, воробей. Слабо? Да. В твоих первых абстракциях была история, пространство, идея какая-никакая, было что развивать, а если бы это как-то ещё объединилось с тем, что ты делала в Орфее и Эвридике. А ты просто стала фигачить миленькие пустые поверхности чтобы понравиться как можно большему числу подписышей. Неправда, у меня есть идея. Какая? То, что ты пишешь в своих постиках? Экология? Толерантность? Просто модные слова, никак не прожитые твоей историей. Дрянь всё это, а не картины. Пошёл ты нахрен, у меня хотя бы они есть, и картины, и выставки, а ты как умел только критиковать и умничать, так и сидишь. Вот тут ты права, но нашла на кого ровняться. Можно попросить у тебя платье? Зачем тебе? В Москву еду в ночной клуб. Могу дать свадебное. Нет, мне нужно траурно-чёрное. Раздевайся, будешь мерить.

Стою у зеркала. Кручусь. Полупрозрачное кружевное. Ниже колена с воротом. Шёлковое лёгкое. Узкое вечернее. Простое удобное чуть выше колен - оно. Идеально.
 
Крхх-крхх. Вваливаюсь в мастерскую в начале первого ночи. Снимаю дебильную серую вязаную шапку, от которой на колове образовался колтун. Скидываю куртку на пол. Ногами сбрасываю кроссовки. Прохожу дальше, по пути расстёгивая и снимая рубашку. Сажусь на диванчик, стаскиваю джинсы вместе с трусами. Беру с подоконника окурок, поджигаю. В носках, делая несколько глубоких затяжек иду в ванную комнату, по пути выкидывая хабарик в туалет. Мою руки, приглаживаю волосы, чтобы новая причёска смотрелась. Левый профиль, правый. Выключаю воду. В коридоре достаю из сумки ботинки на огромной подошве. Натягиваю, долго шнурую. Потом из пакета достаю платье. Надеваю. Поднимаю с пола куртку, достаю из внутреннего кармана телефон. Встаю у зеркала в дверце антикварного шкафа. Щёлк. Щёлк. Поднимаю подол. Криво усмехаюсь. Ищу на телефоне порно. Минуты две смотрю, обхватив член у корня и взбалтывая его, как будто он должен начать фосфорицировать от тряски. Начинается эрекция. Отпускаю подол так,что платье складками висит по обе стороны от члена. Щёлк. Щёлк. Снова пристально всматриваюсь в отражение. Член опадает, но остаётся увеличенных размеров. Снова задираю подол. Щёлк. Щёлк. Выхожу из режима камеры, на экране снова всплывает порно и слышатся стоны. Походкой космонавта возвращаюсь на диван. Ставлю телефон на прикроватный столик. Начинаю мастурбировать. Закрываю глаза, глубоко вдыхаю. Беру правой рукой плечо платья, подношу к носу. Нюхаю, нюхаю, нюхаю. До самого конца уже не смотрю на экран. В последний момент, испуганно спохватившись, направляю струю от себя - на пол. Аккуратно, задрав платье не испачканной рукой снова направляюсь в ванную. Опять поднимаю куртку с пола, достаю из кармана не распакованную пачку сигарет. Звук загружаемых в Телеграм фото.

Двадцать восьмое сентября. Москва. На пороге клуба, где будет проходить НазлоМаме. Улыбаясь, курю на скамеечке. Подходит девушка. Дверь оказывается не заперта. Как я проверял?  Мы входим внутрь. Начинается монтаж. Подъезжает машина, набитая строительными пакетами. Выходит Алина. Тут же её окружают несколько крепких мужчин. Долго и чувственно обнимают, целуют, Алина радуется, как именинница от каждого прикосновения, растягивается в улыбке, зажмуривает глаза. Простите, какие мешки можно брать? А ты кто? Арсений. Она раскидывает руки, немного отстраняя причастившихся её любви. Иди сюда. Осторожно подхожу. Она вжимает меня в себя, как ростовую плюшевую игрушку и кладёт голову на плечо. Ммммм. Большим пальцем правой руки начинаю массировать ей шею в области позвоночника. Минута. Вторая. Голос со стороны: так, Алина, не отвлекайся. Всё несём внутрь вот эти. Отстранившись, делаю лёгкий поклон. Рад познакомиться. Заношу пакеты. Прохожу мимо стола, на котором разложено двенадцать молочно-белых камней. Рядом стоит кто-то из своих и жарит их струёй пламени из небольшой газовой горелки.

Без совсем ничего одиннадцать. Ну как тебе? Ты так рвался на монтаж, как впечатления? Великолепно. В институте, у нас каждый семестр были обходы по рисунку и живописи, и надо было оформлять всё в паспарту. И приходилось вот так же на полу нарезать канцелярским ножом бесконечные полосы, как сейчас - плёнку для пыточной. Плюс нас там было двое парней на пять курсов, и взяли нас, чтобы мы вот так же для всех ползали по шатким стремянкам, качающимся и всё вешали, и курса с третьего я параллельно в кузнице работал, вот в таком же помещении бывшего завода с пятнадцатиметровыми потолками, с рельсами  под потолком, и так же приходилось ползать по этим конструкциям, прикреплять цепи на карабины, по колено в строительной пыли. Короче, ни разу после окончания ни один из этих навыков мне не пригождался, но, может, меня шесть лет учили монтировать секс-вечеринки? Где тут можно помыться? Там, за кухней есть душ.

И вправду есть. Обшарпанный. На полу палета и какой-то раскисший мешок из которого выглядывает забытая картофелина. Поворачиваю  кран с красным ободком. Тишина. Раздеваюсь. Моюсь, ёжась. Выхожу. Трясусь. Обтираюсь. Надеваю платье. Зашнуровываю ботинки. Выхожу в зал, куда только-только начинают запускать гостей. Каждому на входе выдают чёрный фирменный чокер. В зале гостей встречают гритерс - наиболее опытные и знающие толк в специфических практиках люди. Среди них и Мадам Бурлеск. У каждого гритер на шее горит фосфорный кулончик. Начинаю медленно продвигаться по залам, оценивая, намеченные ещё при свете ракурсы. Скамеечка от входа до прозрачного куба пыточной ещё не забита, можно посидеть, порисовать диджеев. Возле пульта - гипсовая голова с цепью на шее. Нет, поток гостей от входа во второй зал - к гардеробу - постоянно заслоняет обзор. Техническая лестница под которой лежат матрацы, завешенная золотой мишурой. Один из гритерс проходит мимо, указывая гостье на этот уголок под лестницей. Здесь лесби-зона, только для девочек. Поднимаюсь по лестнице, чтобы видеть поток людей сверху, качели из чёрной парашютной ткани, закреплённые к рельсам под потолком, полукруглый светящийся бар. Спускаюсь. Перехожу в следующий зал. Все толпятся у гардероба, только-только начиная принимать участие в разных интерактивных развлечениях. Зато бинбэги слева от зоны чайной церемонии свободны. Плюхаюсь в один из них. Хищно озираюсь. Выхватываю какие-то пока детали. Постепенно гости равномерно распределяются по залам. Встаю. Захожу в дверь с надписью staff, одеваю куртку, выхожу курить.

 Возвращаюсь. Сажусь на скамеечку, возле столика со свечами, которыми капают, аккуратно соскребая после воск ножом. Поворачиваюсь к прозрачному кубу, подсвеченному красной диодной лентой по периметру. Внутри пластиковый прозрачный стул так же горящий красным светом. Растатуированный блондин пристально смотрит на покорно стоящую по струнке девушку.  Справа от пыточной к кольцу на цепях подвешивают первую из небольшой очереди ожидающих. Мастер в чёрном просторном балахоне. На полу чуть поодаль от зоны подвеса аккуратно смотанные восьмёрками “порции” верёвок. Снова поднимаюсь на лестницу. Несколько набросков. Спускаюсь. Второй зал. В углу с зоной массажа табличка: “Я НЕ БУДУ ТРАХАТЬСЯ НА МАССАЖНОМ СТОЛЕ”. Соблюдают. Самое плотное кольцо наблюдателей возле зоны, где любого желающего помещают в латекстную кровать и под жужжание мотора выкачивают из неё весь воздух. На полу образуется пугающий, но завораживающий чёрный рельеф тела посреди чёрного прямоугольника. Первый ряд наблюдателей наклоняется и гладит, ласкает. Снова плюхаюсь возле чайной.

 Staff. Курилка. Новый круг. Воск. Танцпол. Пыточная. Шибари. Лестница. Массажная. Уголок, где делают слепки вульвы, чтобы потом воплотить этот портрет в виде свечи, леденца или просто гипсовой копии. Вакуум. Чайная. Из чайной можно рисовать гамак. Угол VR-порно. Гости наконец расслабились и пользуются этим уголком не только ради любопытства. Подходят парочки. Вот девушка смотрит порно в очках виртуальной реальности с большой надписью VRAЮ, пока партнёр ласкает её руками и целует. Плейтроника - гость надевает наушники, одной рукой держит специальный пульт, начинает ласкать живой музыкальный инструмент. Сила и ритм взаимодействий и поцелуев преобразуется в музыкальный ряд.  Стол со всеми мыслимыми и немыслимыми приблудами, куда гость ложится, надевает на глаза маску и обступившие его желающие ласкают его с помощью выбранных игрушек.

Staff. Курилка. Новый круг. Пока стою на лестнице, начинается представление. К зоне с цепями выходит Алина в смирительной рубашке и две девушки в халатах врачей. Немного театрализованного унижения. Раздеваются. Под смирительной рубашкой - тонкое чёрное вечернее платье. Под халатами - нижнее бельё. Алину приковывают к цепям и начинают хлестать в четыре руки. Иногда одна из мучительниц держит. С высоты второго этажа удары кажутся слабыми, не приносящими боли. Но вот музыка ускоряется, а с ней и интенсивность и громкость ударов. В последний момент музыка стихает и по залу разносятся бешенные громкие частые непрекращающиеся гулкие удары. Это продолжается около минуты, после чего её отстёгивают. Она падает на колени, и, кажется, плачет в объятиях своих коллег по номеру. Музыка снова играет танцевально-атмосферную мелодию. Круг зрителей распределяется по танцполу.
Спускаюсь. Подхожу к единственной двери, куда ещё не входил. Возле неё караулит широкий мужчина с аккуратной бородой в костюме католического пастора. Ты хочешь пройти в DarkRoom? Да. Сначала ты должен исповедаться, только тогда я смогу пропустить тебя. В чём я должен исповедаться? Расскажи мне о самой заветной фантазии, которую ты бы хотел воплотить сегодня ночью. Прости, но нет. Я снова ухожу в чайную.

Staff. Курилка. Новый круг. Классное платье. Спасибо. А ты весь вечер рисуешь? Да, это моя работа. А я вот тоже принесла с собой акварель. Почему не рисуешь? Я хочу рисовать портреты членов и вульв. Отличная идея, что останавливает? Не знаю, не могу пока подойти попросить. Ты для этого пришла на НазлоМаме? Нет, мне просто интересна вся эта секс-позитивная тусовка, но на Кинки для меня пока слишком много секса, я не готова контактировать с людьми, а НазлоМаме - идеальный вариант, по лайту. А ты? Я специально приехал в Москву, чтобы рисовать здесь. Рада знакомству. Взаимно, удачи тебе в твоём проекте. С лестницы видно, что Леди Треш перестала капать на обнаженную грудь всех желающих растопленным воском и взялась за свои любимые два флоггера, мастерски размахивая ими то попеременно, то вместе.

Staff. Курилка. Новый круг. В чайной пастор изгоняет тантрическими практиками демонов из Алины, извивающейся под его ладонями, дающими, как говорят, потоки зелёной энергии. Я быстро направляюсь к двери в Darkroom. На входе дежурит секс-евангелистка Елена Рыдкина. Ты знаешь, что там? Да, конечно. Проходи. В небольшой комнате по периметру зеркала, на полу матрацы, на них горы обнаженных тел. В воздухе пахнет тяжелым сладким потом. Сажусь в уголочке и рисую.

Новый круг. Около шести утра. Гостей уже не больше, чем гритерс с их изумрудными огоньками на груди. Прямо посреди танцпола порка обнаженной девушки, под лестницей вполне себе гетеросексуальный половой акт. Захожу за спину диджея, напротив огромной колонки. Подсаживается Леди Треш Мадам Бурлеск. С минуту мы сидим молча, потом я обнимаю её и кладу голову на грудь. Музыка в этом месте играет так громко, что создаёт, кажется, делающую нас невидимыми стену. Она наклоняется к моему уху. Устал, маленький? Устал. Тебя тут никто не обижает? Кто ж меня обидит. А тебя? Я сама, кого хочешь обижу. Ты этим и занималась. Тоже, небось, устала. Ага. Ты когда уезжаешь? Вечером. Что будешь делать? Дождусь утра, помогу с демонтажом, посплю на кольцевой ветке, погуляю по Китай-городу, потом, может, с нашими из чатика встречусь. Она гладит меня по голове, и я впервые за ночь откладываю блокнот в сторону.

#блогмеждуног #платье