Ещё щенком, гулял особняком
от братьев и сестёр своих, лохматых;
с отчаянными псами был знаком,
рычавшими на всех отборным матом.
Рос шустрым кобельком, не по годам,
заглядывался на гулящих сучек
и спуску не давал борзы'м котам,
что славились шипением тягучим.
Жизнь на периферии - сущий ад,
борьба за место под луной жестока,
но заспешил хозяин в Ленинград
и пса с собой /вдвоём не одиноко/.
Здесь всё другое: старые дворы
/на питерском наречии - колодцы/
пугали, не по-детски, до поры,
пока не стал бухать, торчать, колоться.
И, кончилась бы в подворотне жизнь,
как многих опустившихся барбосов,
но голос внутренний шепнул: "Держись -
вот сдохнешь, брат, а Бог собачий спросит
с тебя по полной: кроме наглых блох
добра не на'жил... в памяти соседей
возглавишь список конченых пройдох,
притягивающих сплошные беды".
На зов очередной, из-за двери,
Барбос не взвизгнул, рвать не думал привязь,
поскольку голос продолжал: "Смирись,
и откажись от скверны, не противясь.
Оставшееся время посвяти
служенью муз, любви к простой дворняге,
а я зайду к тебе после пяти
и принесу свечу, перо, бумагу".
***
С тех пор он пишет /больше по ночам/
собачьи вальсы, оды и сонеты;
его простым, доходчивым речам
невольно внемлят местные поэты.
Жаль, век собачий короток, как лай,
а то навыл бы на библиотеку...
читатель мой, Барбосу пожелай
хотя бы в творчестве стать Человеком.
11 октября 2019 года
Москва