Взрослость
— А потом всё медленно разрушается. И вся ответственность, именно та, которую ты раньше возлагал на весь мир, вдруг переползает на тебя. И ты, сгибаясь под её гнётом, непоправимо взрослеешь, — говорит тебе отец.
Но ты точно не слушаешь. Нет. Ты, приглаживая вихор влево, слушаешь Deep Purple, Элджея, маты любимого Серафимыча, когда тот сворачивает покрышки на бензоколонке. Докидываешь в группу в телеге последнее сообщение и думаешь, если взять половину «Баккарди» и разбавить вискарём, кончиться ведь плохо для мозгов… А если смешать виски с колой да еще и девочкам предложить… На том самом автопати. Чё там эта плесень говорила? Ах да, чего-то о взрослости, мать её. Но где же она? Нету её нигде. Впереди на твоём лазурном семнадцатилетнем горизонте маячат лишь выпускные, выступление любимого кавер-бэнда, ЕГЭ, лето на Казантипе, стоимость билетов к морю, первая общага и девушки, девушки, девушки, девушки, девушки. Ты прекрасен. И жизнь твоя прекрасна. А взрослости нет вовсе. И ты, весь такой лайтовый, розовеешь от счастья, от веселого сознания факта, что еще маленький, с родителями за спиной, такой безответственный, капризный и своевольный (можешь себе позволить, чего уж там). И этот факт так радостен тебе. Он так пьянит, что дрожат руки, когда отталкиваешь те самые жизненные лыжи. Трамплин уже есть (пап, спасибо!). Направление любое. Осталось лишь опрокинуть себя в прыжок.
— И-и-ииха! — с головой ныряешь ты в вихрь безудержных танцев, тепла, музыки, любви, переписок, фотографий, зеркал и самых наглых улыбок.
Кажется это все совершенно не имеет конца. Ты только давай! Разгоняйся сильнее! Не тормози да и держи равновесие! Не падай в кювет на опасных поворотах! А остальное — к чертям собачьим. Молодость все простит. И летишь ты, счастливый, не зная куда в этом разноцветном водовороте часто меняющихся картинок.
Пока кто-то седой и умный не скажет.
«Стоп»
И на стопе ты замираешь. Ещё, слегка вихляя, сбрасываешь с себя остатки легкого головокружения. И, отпив глоток паршивого корпоративного кофе, вдруг обнаруживаешь себя в белом верхе и при позолоченных запонках, стоящим около длинного толстого стекла. Сверху вниз- город без названия и границ. Всё очень правильно и прозрачно. Портфель кожи наглого крокодила вмещает в себя кипу амбициозных бумаг, любезно соседствующих с домашней кулебякой. Баки тщательно выбриты, вихор торчащий над большим лбом, выстрижен и уложен, экран телефона освещает улыбка здорового щекастика. Всё правильно. Всё верно.
«Заехать на конференцию около Садового. В воскресенье на даче надуть большой синий бассейн. Сходить с ней на эту выставку. Забрать паспорта из посольства. Малого на прививки. И отца. Отца к доктору на следующей неделе нужно отвезти. А еще ТО в четверг…»
А где-то глубоко в солнечных бликах памяти кто-то румяный, молодой, с огромным вихром и бесконечной жизнью кричит тебе радостно:
— Помнишь? Помнишь? Взрослость это вся ответственность которую ты раньше возлагал на мир, а теперь мир возлагает ее на тебя.
— Нет, бред какой-то, что за утро, не было такого никогда. Что за утро. Осень, что ли…
— Кирилл Геннадьевич! Кирилл Геннадьевич! Вас ожидают в переговорной этажом ниже через десять минут, — заискивающе произносит тонкий голосок за спиной.
Ты резко поворачиваешься. И уходишь. А за стеклом остаётся осень, внизу- город без названия и границ. И едва заметные, почти невесомые крылья.
2020 год