Ни красоты, ни благородства
в ноябрьских полутёмных днях,
неудивительно их сходство –
они ведь близкая родня.
Их песни кратки и унылы,
и каждый немощью болящ,
дождями стылыми с них смыло
былой октябрьский макияж.
Все коренасто мелковаты,
бредут унылой чередой,
неладно скроены, кудлаты,
всегда с подмёрзшей бородой.
Седины с пятнами проплешин,
по виду – просто старики,
в них что-то от усталых леших,
осоловелых от тоски.
Идут и охают, и стонут,
и, словно в чёрную дыру,
поочерёдно в зимний омут
ныряет каждый ввечеру…