Дача
Вы ведь тоже это помните.
Белая тонкая кружевная ткань, занавешивающая потертое белёсое окно, развевается при любом внезапном сквозняке. Взору открывается засаленное стекло и кусок подоконника с рядом неподвижно лежащих мух. Полуживые, зажарившееся под августовским солнцем, они образуют ровную дорожку вдоль окна внизу. Их обязательно смахивают куском газеты на пол. А затем аккуратно собирают в маленькую кучку и отправляют в последний путь под раскидистый куст старого шиповника. Я смотрю, как они медленно смешиваются с картофельной трухой и перевожу взгляд вверх.
Солнце слепит глаза. Пара облачков, словно подружки взявшись за руку, медленно плывут к краю горизонта. Я щурюсь и перекатываю во рту леденец, заботливо выданную мне дедом за завтраком. Все вокруг тихо. Время забирать корову на дойку еще не наступило, бабушка возится в грядках, дедушка не вернулся с рыбалки и я скучаю. Проковыляв до задней калитки, я несколько минут вишу на двери, раскачиваясь взад-вперёд.
— Здравствуйте! — говорю я громко проходящему мимо деду Володе. Он оглох еще в войну и теперь вот часто переспрашивает.
— Дед дома? — спрашивает меня дед Володя.
Я мотаю головой. Широкая спина в холщовой белой рубашке медленно плывет среди зелени и скрывается за поворотом дороги в лес. Дорога пуста. В полях вовсю идёт жатва и даже в колхозе никого сейчас не найти. Изредка, покачивая нагруженным бидонами, по ней проезжает старый грузовик в сторону фермы. Но, если выйти, деловито шаркая по камням босыми ногами под ситцевым платьицем, на неё и уверенно пройти пару домов вглубь, то станет даже виден лес. Не доходя до начала деревьев метров семьсот стоит огромный камень. Бог весть знает, кто и когда его сюда привез. Но он как знак. За него бабушка строго настрого запрещает мне заходить. Говорит: дальше полно гадюк, страшных жуков, ядовитых ягод и даже прячется медведь.
— К-а-т-я- пишу я палочкой своё имя на холодном камне. И с опаской поглядываю на лес.
Высокие сосны безмолвно колышат по ветру верхние ветви. Вслед им вторит орешник и ольха. Какая-то дикая птичка распевает на ветвях свою грустную песню. Лес стоит неприступной стеной и похож на сказочный, будто сошедший с картин Васнецова, шатер.
«Вот бы узнать, что там» — думается мне.
И вдруг срываюсь. Я бегу резко, мотая в воздухе босыми пятками. Мигом преодолен невысокий заборчик у палисадника, большие камни вдоль дороги, дощатый сарай, где баба Зоя доит козу, ферма с индюшками. И вот он, дикий луг! Вылетаю стремглав на поросшее наполовину осотом поле. Подпрыгивая и перешагивая крапиву, ступаю на шаткую перекладину. Из-под ног удирают испуганные лягушата. Влево вправо- заросли незабудок. Преодолев речушку, долго пью из маленького родника, причмокивая губами и вытираясь ладонями. А потом снова бегу и бегу, путаясь в высоких, как паутина, травах, на ходу срывая с корнем цветы и колосья. Наконец, всё. Моё укромное место. И, бухнувшись с разбегу вниз, устремляю взгляд в небо. И вижу вдруг в бесконечной синеве и веселых зайцев, и карусельных лошадей и огромного слона. Большого, с огромным животом и ушами до края неба. Я улыбаюсь и воображаю себя тоже маленьким облачком. Расправляю руки и представляю уже как лечу в небе над всеми этими ровно распаханными полями, стогами сена, над журавлиными гнездами, над церковью на горе, над разноцветными домиками, беспорядочно раскиданными между синих лесов. Над всей нашей необъятной и вместе такой уютной родиной. И вот внизу уже мерещатся детскому воображению далекие пустыни, великие пирамиды и бескрайняя дельта Нила.
И только громкий крик дедушки заставляет меня стряхнуть оцепенение и радостно крикнув:
— Я-Я-Я- З-ДЕ-е-е-е — е-е-е-е-сЬ!
Снова помчаться бегом обратно.
На даче обед.
август, 2019 год