А я хочу как в раннем детстве,
дубовый кубик киселя,
стащить из шкафа бабы Лены.
Ножом потюкать неспеша.
Не где нибудь, а на клеенке,
нещадно резать без доски.
На стол, чтоб сыпались осколки -
крахмальной гадости куски.
Потом их кину в деда кружку
из нержавейки славный чан.
Не в парциален, гламурный с уткой -
хотя и папы славный дар.
Плесну туда простой водички,
чтоб глыбка сжалась, стала жижей.
Немного мутной, прям как студень,
был в садике на обед вчера.
И губы вытяну гармошкой,
подую в жижу нежно-нежно.
Сниму холодной, чайной ложкой,
густую пленку и комки.
С работы тут вернется мама.
Увидит: стол, тычки в клеенке,
нож, крошки, кучу хлама,
мой рот в вишневой бледной корке.
Но я скажу что это Машка,
нашла таки, брикет проклятый.
Мне навязала и сбежала,
как липку с ходу провела.
Но мама подмигнет мне хитро,
и будет пол часа про крошки,
вранье, стол, доску, бабу Лену,
ремнем по буквам объяснять.
И я моргнув нахальным глазом,
беспечно попрошу прощенья
но лишь до следующего раза.
Хочу такого киселя.