Вновь конец января – он и горек, и сладок:
Сквозь мороз и пургу держим курс на весну.
Ой, ты память моя – сотни тысяч закладок…
Только чаще всего вспоминаю одну.
Ленинград окружён. Он в фашистской блокаде.
Я везу туда хлеб по непрочному льду.
На полуторке еду по ладожской глади,
Примечая Полярную в небе звезду.
Привязалась пурга. Лишь её не хватало.
Леденеет душа, и теряется след.
Но, машинка моя, ты ж ещё не устала,
Пусть немного поярче лучится твой свет.
Ух, забрезжил рассвет, но тревожно мне что-то.
Так и есть – замаячил вдали мессершмитт.
И меня заарканил прицел пулемёта…
Но я еду! Я жив! Я ещё не убит!
Та-та-та-та-та-та… Снова очередь мимо!
Я-то парень не промах: вильну, тормозну…
Груз мой цел! И машина моя невредима!
И я выиграю бой, а потом и войну!
Ахнул взрыв! Полынья! Не дыша, объезжаю…
Этот фриц надо мной сколько ж будет кружить?!.
Но я хлеб довезу! Всё равно! Я-то знаю!
Будем жить, ленинградцы! Клянусь! Будем жить!
Отогрею мотором замёрзшие пальцы,
И – за руль, и – на газ! Эх, братишка, держись!
Вот и город-герой! Добрый день, ленинградцы!
Я доставил вам Хлеб! Я доставил вам Жизнь!