Его нелюбимый город ложится в слякоть.
И, будто бы осень, в его половину постели
я снова ложусь понапрасну и долго плакать.
И кажется, плакать уже является самоцелью.
А рядом — мои бесконечные глупые думы,
пришедшие дикой бурею после затишья,
всем стадом меня обнимая грубо, угрюмо
ложатся нелепым слогом в четверостишья.