Дом последний продал -
Было нечего жрать
Старикам и семье. Не платили.
Для Союза распад – воровство не распять,
Эти, новые, бабки пилили.
Дом, последний мой кров,
Улетел за пятак.
Лишь на год этих денег хватило.
Правда, тесть не прошёл, он постился, чудак,
И ушёл тихо и без надрыва.
А потом покатило, поехало,
Как по мёрзлой, поблекшей листве.
Весь в осколках разбитого зеркала
Дефилировал я по Москве.
И она принимала и нежила
То ли пулей, а то ли ножом.
Не дождалась покойника свежего,
Отлежался у друга, бомжом.
Тридцать – двадцать – года,
Что не стали виной.
Хоть стреляйся, всё было без толку.
Твари вешали мне ярлыки за спиной,
А ментов угощали наколкой*.
А потом покатило, поехало.
Фарт – не фарт – без стрельбы и потерь.
Не случилось мне стать и калекою,
Попадалась, вдруг, нужная дверь.
Видно, Ангел-смотрящий сочувствовал,
Может, кто-то повыше него.
Мне хватало на жизнь, я не мудрствовал,
Только дом был за крепкой стеной.
Не дошёл до него,
И ключи не нашёл.
Да и пристань в годах затерялась.
В сериалах кино я случайно забрёл
В дом чужой с указателем «в старость».
А потом покатило, поехало,
В нём сегодня аж семеро душ.
Двадцать лет, это больше молекулы,
И не хуже, чем ромовый пунш.
В должниках я у дочки – не видимся,
Телефон – лишь условная связь.
Остальных уже нет, и не сдвинешься,
Жизнь - как поле, а годы в ней - вязь.
*угощать наколкой – давать закрытую информацию,
«стучать»