Любая социальная среда, в которую попадает человек, властно диктует ему правила поведения, навязывает свои ценностные ориентации, стиль общения. Попавший в эту среду должен или принять предложенные ему условия, или искать более подходящее для себя место. В этом отношении высшая школа ничем не отличается от других сфер общественной жизни. Выработанные в ней за столетия законы и правила так же священны, как устав в армии или таблица умножения в инженерном деле. Здесь много тонкостей, познать которые сразу не представляется возможным. В этом я убедился на своём опыте преподавательской деятельности.
Первое, с чем я столкнулся, это неприятие каких-либо новшеств. Высшая школа по своей природе очень консервативна. После бурных реформ двадцатых-тридцатых годов советское образование нашло-таки «золотую середину», которую очень боялось разрушить. При Брежневе эта тенденция сохранялась. Когда я начал применять на семинарских занятиях привезённую из Минска методику «малых групп», мне быстро дали по рукам. А идея, на мой взгляд, была очень интересна. Суть её сводилась к следующему.
Студенческая группа (обычно двадцать пять человек) разбивалась на несколько малых групп, численностью по пять человек каждая. К семинарским занятиям студенты готовились не индивидуально, а группой в целом. То есть любой вопрос, обозначенный в плане семинарских занятий, группа должна была быть готовой осветить. А кто именно это сделает, решала сама группа. От уровня и качества ответа представителя группы зависела оценка всей группы. Например, если студент получал «отлично», то и все его коллеги по группе получали такую же оценку. Это стимулировало студентов готовиться как можно лучше, ведь при плохом ответе одного, «плохо» получали все. Кроме того, одна из групп (назовём её группа А) назначалась мною оппонентом и должна была дать квалифицированный разбор освещения вопроса группой Б, а при необходимости и дополнить его. За это тоже выставлялись полноценные баллы. Не скрою, указанная методика требовала огромного физического и умственного напряжения от преподавателя и соответствующей подготовки. Зато она резко стимулировала студентов в качестве подготовки.
На медицинском факультете, где я применил эту методику, на семинарских занятиях по истории КПСС творилось что-то невообразимое. Дискуссии между группами по любому вопросу обсуждаемой темы достигали такого накала, что мы часто прихватывали несколько минут перерыва. Представить себе такое на других факультетах, где студенты выступали на семинарах из-под палки, было невозможно. Моим студентам-медикам такая форма занятий очень нравилась. По их собственному признанию, сделанному при встречах и пять, и десять лет спустя, наши дискуссии остались у них самым ярким воспоминанием студенческой жизни.
Моим же коллегам, пришедшим на открытую пару, методика малых групп пришлась не по вкусу. При обсуждении семинарского занятия на заседании кафедры была высказана мысль, что этот приём очень напоминает опыт двадцатых годов. Тогда экзамен по какому-либо предмету преподавателю сдавал староста группы. И в зависимости от того, что он получал, выставлялись оценки всей группе. Эта методика была в своё время признана неправильной, и мои старшие товарищи сделали то же самое со мной. Между строк читалось опасение, как бы критика в рамках партийной проблематики не переросла в критику самой партии. Я вынужден был в следующем семестре отказаться от планов перенесения своего опыта на другие факультеты и вернуться к обычной форме проведения семинарских занятий. Это было намного, несравнимо легче того, что я делал на медфаке. Но я подчинился. Подтвердилось известное армейское правило: инициатива наказуема.