Рискованный эксперимент

          
 Поженившись в октябре 1974 года, мы  с Валентиной поселились в однокомнатной квартире в том же доме, где  жили мои родители. Хозяева квартиры – знакомая нам офицерская семья – находились за границей, и пара-тройка лет у нас были в запасе. Чужую мебель мы составили в углу и отгородили занавеской, а на оставшейся площади разместили новый гарнитур. Несмотря на некоторую стеснённость в пространстве, у нас было очень уютно. Мы были совершенно счастливы в своём жилье.
 В июле 1976 года у нас родилась дочь Лина. Её кроватка стояла прямо напротив нашего дивана, и нам в случае необходимости оставалось только протянуть руку, чтобы её достать. Дочь родилась здоровой, не крикливой. Каждый день я вывешивал на бельевых верёвках во дворе вороха пошитых женой марлевых пелёнок, делал в комнате влажную уборку. Заботы о первенце поглощали нас с женой целиком. Мы не успели заметить, как прошёл год, и неожиданно к осени вернулись хозяева квартиры. Это был удар ниже пояса, к которому мы не были готовы. Спасли ситуацию отец с матерью, которые предложили пожить у них.
 К тому времени там уже обосновался с семьёй брат Анатолий. Он женился на однокурснице по истфаку Светлане, носившей звучную фамилию Медвидь. Её отец, коренной закарпатец, после войны по набору уехал работать на шахтах Донбасса. В этом краю Света и родилась, а в школу пошла уже на родине отца, в селе Бедевля Тячевского района. В феврале 1977 года у Толи и Светланы родился сын Олег. Таким образом, в трёхкомнатной квартире общей площадью  55,5 кв. метра оказалось сразу три семьи. Родители с младшим братом Игорем ютились в спальне, Анатолий  со своим семейством – в комнате, куда попасть можно было только через столовую. В этой проходной комнате и поселились мы с женой и нашей дочерью. Кухней, туалетом и ванной пользовались все сообща.
 Для того, кто не жил в такой обстановке, достаточно побывать на железнодорожном вокзале. Полученных впечатлений будет достаточно, чтобы представить наше положение. Но удивительным образом все как-то сосуществовали и не оттаптывали ноги друг другу. Конечно, центральным звеном установившегося на нашей ограниченной площади порядка была мама. При ней никто не смел повысить голос или косо посмотреть друг на друга. Да таких попыток, если разобраться, и не было. Мы стоически переносили имевшиеся неудобства, тем более, что появилась надежда от них избавиться. Это произошло в январе следующего, 1978 года. Отец, как инвалид ВОВ второй группы (вот где пригодилась полученная им в сорок четвёртом году справка о контузии!), получил отдельную двухкомнатную квартиру. Происшедшее казалось нам каким-то чудом, случившемся как нельзя кстати.
 В родительской квартире мы с братом оставались соседями до ноября 1979 года. Пока Анатолий не получил от обкома комсомола квартиру с двумя раздельными комнатами, большим коридором и кухней и не съехал на новое место. А до этого радостного события главной проблемой для нас стали взаимоотношения детей. На момент переселения родителей Линочке исполнилось полтора года, Олежке – без малого год. Этой небольшой разницы в возрасте хватило для выявления ролей, которые невольно исполнялись братом и сестрой при общении. Как более младший, Олег выступал во время игр в роли «обиженного», а его сестра –  в роли «обидчицы». Происходило это так. После сна или придя с улицы, Олег пулей влетал к Лине в комнату и в мгновение ока перемешивал кубики или другие игрушки, с которыми она возилась. Лина в отместку хватала его цепкими пальцами за волосы, и Олег с рёвом убегал к себе. Как ни пытались матери ограничить возможные конфликты между детьми, добиться этого не удавалось. Лишь повзрослев, Лина и Олег нашли общий язык и стали дружить. Теперь они с улыбкой вспоминают свои когда-то громкие «разборки»: всему своё время.
 Оглядываясь назад, я понимаю всю меру риска того эксперимента по совместному проживанию трёх семей в одной квартире, который мы провели над собой. Он был совершён, конечно, от безысходности, в которой мы оказались. В подобных условиях проверяется не только крепость близкого или отдалённого родства, но и вообще способность человека жить в коллективе, каким бы малым он ни был. Это, по сути, тест на совместимость, который проходят далеко не все. В гораздо более благоприятных условиях многие мне известные семьи давали трещину, а то и вообще распадались, не выдержав проверки бытом. А наша семья вышла из всех этих передряг практически без потерь.