В лесу нехоженом, в болоте топком
Давно не слышно взрывов и стрельбы.
Стон без вести оборванной судьбы
Не донесётся по заросшим тропкам
До отчего, далёкого порога…
Здесь пулевой уже не слышен свист,
Свинцом не брызжет яростный фашист
И сосны не чернеют от ожога.
Здесь в пелене болотного тумана
Не вынуждает гансовская рать
Зловонным, едким порохом дышать,
Глотая жижу топкого капкана.
Здесь мирные рубины спелой клюквы…
Кричит журавль, и шелестит рогоз,
Ползёт паук, и слышен треск стрекоз.
Истории потерянные буквы
Десятки лет погребены под дёрном…
Средь ржавых гильз, невзорванных гранат
Отряд досрочно скошенных ребят
Покоится в гробу нерукотворном.
Сама природа памятник над каждым
Воздвигла: то берёзка, то сосна.
Своих детей окутала она
Покровом трав, дурманящим и влажным.
Оплакала росою и дождями,
Отпела трелью поднебесных птиц,
Не сохранила в памяти их лиц,
Но строго завещала между нами:
«Награждены короткой жизни муки,
Пока бойцов самозабвенный труд
Благодарят и с уваженьем чтут
Их сверстников заботливые внуки».
01. 09 2019 г.
Фото взято из книги "Дом. О войне после войны. Сборник рассказов/Сост. С. А. Берестов. - Рязань: Зёрна-Слово, 2018.