На старости притворно не сутулятся,
Не расправляют складки возле губ.
Она бредёт. Пройти б ещё полулицы,
А там и клуб, вечерний светлый клуб.
Пришла. Стряхнула шалость непогоды
И села возле печки в уголок.
Плывет пред нею смелость новой моды,
И на веселье виснет потолок.
Вот свет погас. Войны зловещий почерк
Вонзил в экран лучей обычных сноп.
По залу крик старушки:"Он, сыночек!.."
И зал пронзил до косточек озноб.
... Старушкин посох выпал у порога.
Изба глуха. И узелок в углу
Достала на божнице возле Бога
И распласталась горько на полу.
Сжимали руки старческие слабо,
Как талисман, заветный узелок,
А в нем медаль- кусочек женской славы-
И прядь волос, как вечности залог.
О эта прядь белесых, черных, русых
В сухих слезах все ждущих матерей,
Как обелиски на раздольях русских,
Оберегала святость сыновей.
Клуб посещала около полвека.
Почти полвека жаждала в кино
Хотя бы раз увидеть человека
Ушедшего бесследно так давно.
Надежды все расстреляны в начале.
Не сядет сын к заветному столу.
Копилась боль безмолвными ночами
И распласталась горько на полу.
Сжимали руки старческие слабо,
Как талисман заветный узелок,
А в нем медаль-кусочек женской славы-
И прядь волос- бессмертия залог.
1970.