А если не проснусь я больше никогда?, —
От этой мысли
Так стало холодно,
Что, подложив мешок под голову,
В шинель закутался
До слипшихся ресниц.
У дымного костра
Илья писал письмо.
Луг всхлипывал сверчками.
В ночной росе
Полярная звезда
Над нашими всходила биваками.
В ушах еще гремел
Расколотой горою
Гул рухнувших оземь,
Когда несли вдоль строя
Лик Богородицы.
Перед иконой благодатной
Ниц на колени
Дробью падали
Солдаты.
И я упал.
И вспомнил летний день,
Вишневой пенкой вытекший из глаза.
Как матушка с половником стоит
Мешая варево, бегущее из таза:
"Благослови нам пищу с питиём, Господь".
Горсть косточек.
Весь в соке, я, чумазый...
"Ура!!!" —
Взревел наш ряд.
Раздавленною шпанкой
Заполыхал
Румяной корочкою
Спекшийся закат.
В нем плыл орел небесною Сивиллой —
Победы знак и символ русской силы.
- Трясись как лист,
французский шаромыга!
Тебя мы сбросим
Как монголов иго
Когда-то скинули!, — вскричал тогда Илья, —
Иди. Тебя Кутузов ждет.
- Что? Я?!
- Ступай к нему. Велел он захватить
Твои эскизы.
Ах, этот бестия, лукавый Илия.
Ведь это ты трепал везде, что я художник.
Потом искал. Ждал. Мучался. Робел.
Но, пролистав альбом, суровая фигура
Сказала, что обязан делать я с утра.
- Зачем невесел? Что тебя тревожит?, — спросил Кутузов,
щурясь на меня.
- Я в бой хотел!
- Ах так. Ну-ну. Положим.
- Выживу иль нет, мне все равно, но...
- Лучше адъютантом? Все. Ты — адъютант мой личный. Выполнять!
И я ушел.
Мне завтра рисовать.
Весь бой мучительный.
С рассвета до зари.
- Илья, что пишешь там? Кому? В какие Болдыри?
Илья склонился над костром, как будто бы не слыша.
- Илья! Очнись! Зачем так тяжко дышишь?!
- Дружище, знаешь, милый Александр,
Хочу молитву для России написать.
Совсем как ты свои картины пишешь.
От супостатов разных, всех мастей.
Не приставай! Прошу тебя, потише.
Отдай рубашку мне последнюю твою.
Я посмотрел недоуменно на Илью.
И он, оправдываясь словно, отвернулся:
- Пойми.. Дурак я! потерял
Свою рубашку белую
Свободного раскроя.
Питухи в кабаке забрались в мой сундук,
Пока я отливал.
Бандитов было трое.
- Так против них ты пишешь свой памфлет?
- Молчи!, - вскочил Илья.
Глаза его сияли.
- Мне в ней не спать...
В атаку завтра в ней.
Ты знаешь, в честь кого
Меня Ильей назвали?
Вот и время
Пришло мне долг отдать
Ветхозаветный свой.
Но не могу ни строчки сочинить!
Хоть вой!, —
В отчаянии
Он лист бумаги разорвал,
И вперил взгляд
С саднящею тоской
На догорающий огонь.
Вплотную
Подкрались холода
Осенние.
И встали за плечами,
Подглядывая в лес ночной,
Листву сырую на ветвях качая.
Над нашими редутами всходила за звездой
Звезда.
Еще одна звезда.
Я снял шинель.
Рубашку.
Никогда.
Не повторится больше этот вечер.
Звезда. Звезда. Звезда...
Весь небоскат до горлышка набит
Блестящей звездною прощальною картечью.
Так зябко, неуютно, клонит в сон.
Илья уснул.
Зачем ты Илия?