Я - обычный дворовый пёс,
И меня приютил вокзал.
Там был дом мой, и я там рос,
И покоя себе не знал.
По перронам гонял бродяг.
Не любил никогда воров.
И чужой кошелёк найдя,
Я был людям служить готов.
Вы кормили меня с руки
В темноте и при свете фар.
Были ноги мои легки,
А теперь я стал слеп и стар.
И когда не осталось сил
Я собачьей своей душой
Бога ночью, скуля, просил,
Чтоб на небо забрал с собой.
И однажды, как будто в срок,
Он пришёл. Как всегда, босой.
Видно, мимо пройти не мог.
И погладил меня рукой.
- Почему ты совсем не ешь?
У тебя не осталось сил.
- Почему ты совсем не ешь?
Он склонясь надо мной, спросил.
И меня он как будто знал.
Я за щёку его лизнул.
И закрыв навсегда глаза,
У него на руках уснул.
В мире снов я умел мечтать.
Но, видать, так решил Господь,
Чтобы лучше себя понять,
Он мне дал человека плоть.
В новом мире я жил опять,
Но оставшись самим собой,
Я хотел что-то в нём менять
Той, собачьей, своей душой.
Я бродил по знакомым дням,
Вспоминая собачий быт,
И в беде помогал друзьям,
От которых не знал обид.
А они все, порой в слезах,
Благодарности мне даря,
Не смогли даже в белых снах
Догадаться, что это я.
Мой недолгий собачий век!
Он короче, чем век людской.
И однажды как человек
Я увидел Его лицо.
Он сидел среди чьих-то ног.
На земле. Как всегда, босой.
И я мимо пройти не смог.
И затронул его рукой.
- Почему ты совсем не ешь?
У тебя не осталось сил.
- Почему ты совсем не ешь?
Я склонясь перед ним, спросил.
И меня он как будто ждал.
Его взгляд говорил о том.
Я за плечи его обнял
И хотел завилять хвостом.
- Почему ты совсем не ешь?
У тебя не осталось сил.
- Почему ты совсем не ешь?
Я обнявши его, спросил.