Позвольте шалунье, уставшей от бега,
уткнув мне в колени лицо отдохнуть,
испив из зерцала, источника брега,
позвольте нам тихую радость вдохнуть.
Под златом, в тени стройных пальм благородных,
сквозь ветви, лазурный блестит океан.
Позволь им баюкать союз первородных,
каскад белых крыльев, синь взглядов дурман.
Ты спишь, расплескав беспробудную негу,
твой локон, как струны, мой перст теребит,
вкушаешь мой мир ты сквозь ласку-опеку
ночного цветка, плоть которого спит.
Под солнцем палящим – в тени ты таишься,
покрытых вуалью своих пухлых век.
Под грохот волны – к тишине ты стремишься,
истомой забвенья пропитан ночлег.
Сливаются души с добром перемен.
Рождается образ знакомый момента,
нежней океан наш, чем берег Тарента,
внушает желанье, как голос сирен.
Но это влеченье, как брачный завет,
желанье души и здоровой природы…
Ты – роза-подросток, но вызрели годы,
плод солнца креольских тропических лет.
Душа содрогнувшись на миг замерла,
смешались тела и в застывших объятьях
величие дня меркнет с тем, как в заклятьях
баюкаю радость мою до утра.
Вы, духи пучин, птицы синих небес,
явите союз моего сновиденья:
прервите на пляже и дереве пенья,
почтите миг нежности вечных чудес.
SOMMEIL
Laissez que cette enfant essouffle de sa course
se repose un instant, le front sur les genoux,
apres qu’elle aura bu au miroir de la source
et laissez le silence et la joie entre nous.
Dans l’ombre d’or qui pleut des nobles cocotiers
la mer ceruleenne eclate entre les branches.
Laissez que son chant pur berce notre amitie
dans un remous de regards bleus et d’ailes blanches.
Ma danseuse menue est deja endormie;
mes doigts erront subtils parmi ses meches d’or;
elle goute la paix de ma cares amie
et c’est comme une fleur nocturne qu’elle dort.
Malgre le gran soleil elle a fait l’ombre entiere
sous le voil soyeux de ses larges paupieres.
Malgre le bruit des flots elle a fait le silence
en sa chair impregnee d’oubli et d’indolence.
Une calme bonte lie mon ame a la sienne.
Le paysage familier nous apparent
et l’ocean, plus doux qu’aux rives de Tarente,
me souffle le desir par la voix des Sirenes.
Mais c’est un desir chaste et presque nuptial,
un desir d’ame heureuse en la saine Nature...
O rose adolescente et pourtant deja mure,
fruit de soleil creole et d’ete tropical.
La vie interrompue se suspend et fremit
sur nos etres que mele une immobile etreinte
et la gloire du jour m’apparaitra eteinte
tant que je bercerai mon amour endormi.
Vous, Genies de la Mer, et vous, oiseaux du ciel,
soyez complices de ma joie et de son reve:
eteignez vos chansons sur l’arbre et sur la greve,
respectez la doucer d’un instant eternel.
“La mer Indienne”, 1925