Шмукла была жертва инцеста.
Ее породили Гоша и Маргоша - детища Зюзи. Далее родословная не отслеживается, ибо Зюзю мы подобрали во дворе котенком – скромно пищащим, умным и приветливым.
Шмуклу вообще-то на самом деле звали Куклой. Но равным успехом пользовались обозначения "Дурында", "Куклища", "Брюкла", "Зараза", "Белобрында" и "Кирдыкла".
Когда огромная снежно-белая Шмукла вскакивала на холодильник (древний и негодный, человеку по пояс, стоял в коридоре у двери как полочка для ключей), электрики-казахи меняли смуглость на бледность и отказывались заходить в квартиру.
А еще Шмукла была редкостная дура.
Ну, то есть на бытовом уровне она была умница и миледи - ходила в лоток, ела очень благовоспитанно, позволяла таскать себя за хвост и не цапала никого при этом, но по факту - дурища такая, что мы диву давались, что она корм засовывала себе в рот, а не в ухо.
Из всех вариантов поступков Шмукла выбирала самый неожиданный и идиотский.
Кирдыкла очень любила печенку - но могла внезапно отвлечься на муху, сожрать её и уйти от блюдца спать в полной уверенности, что наелась. В разгар самозабвенной игры с мышом на веревочке могла неожиданно перезагрузить мозг и заснуть прямо в полете прыжка. Проходя по коридору, важно и чинно, выставляя на обозрение манишку и пушистые штаны, могла внезапно врезаться башкой в стенку. Не из-за тяжелой мозговой болезни, нет - просто потому, что этот вариант исторического развития нашей квартирной жизни ей показался наиболее оптимальным.
Еще у Шмуклы был карцер.
Отвести ее к ветеринару для специальных процедур мягкосердечные родители так и не решились, так что Зараза регулярно начинала выть что-то вроде "Хочуууу мяужчинуууу!", "Котыыыыы, я я всяаааау горюююю!" и "Мявроде бы наааадаааа прыыыыыынца!" - истошно, утробно, с невероятными модуляциями от басов к сопрано.
Мы долго страдали. А Клим легко решил эту проблему.
Однажды он посадил орущую леди на нижнюю полку шкафа с вечно незакрывающейся дверцей и грозно сказал: "Куклища! Карцер!" Леди от удивления заткнулась и весь вечер сидела в шкафу. С тех пор, когда Шмукла начинала выть, достаточно было заорать: "Куклища! В карцер!" - и Белобрында сама бежала в камеру и сидела там, не издавая ни звука.
Любимым занятием Куклы было бояться на турнике.
Эту железку папанька врезал под притолокой двери на кухню - чтобы мы, проходя поесть, каждый раз качали мышцы. Климка подтягивался до восемнадцати раз, мы с Глебом по полраза, ну и нормально.
А Шмукла садилась под турником и начинала смотреть на нас умоляющими глазами. И столько скорби и отчаяния плескалось в ее очах, что кто-нибудь не выдерживал и сажал ее на турник. А железка круглая, скользкая. На микрон ошибешься, поставив лапу - шмякнешься на пол. И Куклища, хоть и дура, это понимала. И отчаянно, самозабвенно боялась идти по турнику, каждый шаг сопровождая истошными молитвами кошачьему богу. А пройдя весь турник, тихонько просила нас, завывая на весь дом, согнуться и подставить ей спину для спуска.
"Буммм!" - отдавалось в спине, когда туша Брюклы грохалась сверху. Кукла же, переводя дух и радуясь своему спасению от турниковой гибели, шла подкрепиться из блюдца.
Однажды папанька впал в жестокость и притащил домой подбитого голубя.
Жирного, матёрого, глупого - он зырил тупым взором из папанькиной руки прямо в нас и курлыкал, выпрашивая крошек, пшена, манки, гречки, перловки, чечевицы, проса, и побольше, пожалуйста.
А ему дали Шмуклу.
"Курлык, - вытянулся во фрунт голубь, - гауптман фон Гулькен представляется по случаю явления в ваш дер квартир".
"Ах ты тварь фашистская!" - коротко ответила Куклища. И попыталась откусить голубю рыло.
Описать, что было дальше, сложно.
"Быдыщ!" - это Шмукла врезалась в стену. "Дзыннннь!" - это она пролетела под потолком и задела люстру. "Шмяк!" - это Шмуклово тулово впечаталось в бетон под стеклами балкона.
"Ихь бин раненый, меня нихт жрат!" - вопил голубь, удирая.
От очередного удара Шмуклы покачнулся и упал шкаф.
Голубь из последних сил добрался до форточки и вывалился в нее, теряя хвост - Куклищина лапа успела долбануть его по заднице.
"Гитлер курлык!" - успел проорать голубь, неотвратимо летя к асфальту.
- Вот ты дурища, - обиженно сказал разъяренной Куклище папанька. - А я-то надеялся, что суп с мясом будет...
За окном маршировал девяносто пятый год.