Семьдесят две с половиной тыщи
пиво сосут, мечтая о водке,
но в городе жар и сухотища,
как у еврея на сковородке.
За городом глиняные копи
с ересью, отданной троеточиям.
Гробы всегда умнее надгробий,
в своём молчании заколоченном.
Хочется выть, но боженька маленький
бьётся о грудь:
– Спокойно, мальчик,
останешься подле, и после маменьки,
здесь и закончишь, чего и не начал.
А город в ночи перешёл на вино
и трётся по лавкам,
и ждёт понуро,
когда я устану ругать окно
и выйду в него для перекура.