Гуляем с внуком по набережной Омеги. Середина августа. Будний день. Праздно шатающегося народа заметно поубавилось. Заканчивается сезон. Очень заметно даже по чайкам. По их редким, сытым крикам. Зимой тут будет такая какофония... Места на пляже достаточно. Они тоже степенно, даже несколько лениво, вышагивают по песку, грея в горячем жёлтом песке свои красные ласты. Видим с внуком маму чайку, белую, как снег, довольно крупную особь размером с петуха. Рядом с ней её дитё, чуток поменьше, пестренькое, старательно вбирающее в плечи голову, сутулящуюсе, чтобы казаться ещё меньше, нервно бегающее вокруг родительницы, требующее еды. Время от времени мамка входит в воду, что-то достает из водорослей, кормит… Из клюва в клюв… Иногда игнорируя своего же ребёночка (размером, по её птичьему разумению, точно с жеребёночка…) Дитё, явно, за лето подросло… Пора и самому искать пропитание, холода не за горами. Так думала чайка, иногда отталкивая от себя вечно голодную дитятю. Мы с внуком всё это наблюдаем, гуляя вдоль линии прибоя, живо обсуждая увиденное. И вдруг...
Мой, тоже небольшой ещё мальчик, захотел по-маленькому. А так как мы уже взрослые и нам негоже подпирать заборы, мы прямым ходом к ближайшему бару, благо их тут… Под открытым небом столики. Стойка барная. За ней четверо во главе с барменом. Работы нет, гоняют чай. Тарахтят, не хуже чаек. Меня даже не замечают. Увлечены… Разговоры о плохой выручке, прохладном лете… Слышу, иногда сквернословят, так, для связки слов. Из огромной колонки слышу "Дип Пёпл"... Завораживающий голос Яна Гилана. Поёт "Не один ты дурак". Слава Богу, не громко. Раскрепощенная молодежь, кивая в такт головами, примолкает немного, ожидая заказа. Не свезло. Спрашиваю старшего о... туалете. Не глядя на меня, на ощупь достает откуда-то снизу... деревянный параллелепипед размером с кирпич, на цепочке, такой знакомой (раритет, однако) советской туалетной цепочке от сливного бачка, ключ. Заветный, так нам сейчас необходимый… Можно сказать, что золотой. Внук хнычет. Торопит. Чтоб он не плакал, даю ему эту скованную парочку. Вова успокаивается, тащит по песку кирпич за цепочку, оставляя след… Преодолеваем последние метры... Свет от того минимума ватт едва брезжит, не засидишься. У современного, наверно китайского, сливного бачка, слава капитализму, самой пробки нет, отскочила видно. Чтобы нажать, приходится колоть подушечку пальца торчащим штырьком. Такой себе точечный массаж. Но это уже не самое главное... Выходим. Закрываем. Возвращаем «Жучку» (это Вовчик уже его, кирпич, окрестил). Говорю в никуда «спасибо». Они же уже курят. Все дружно старательно выпускают из себя вредоносный дым и смотрят на два червонца, которые я положил на стойку перед ними. Это блестяшки вам не те, что были при СССР, мысленно злорадствую я. Интересно, знают ли они что сегодняшние, новые, золотом отливающие червонцы, ржавеют? Судя по оживлению на их лицах, это первые рубли за сегодня в копилку их хозяина-предпринимателя. Каков поп, таков и приход... Гилан, вслед нам, уходящим, продолжает петь "лучше убегай, когда увидишь, что я иду..." Да, не про нас с тобой Вовик, песня", - говорю я внуку, сам вдруг начав насвистывать "где мои 17 лет, где мой чёрный... кольт, великий уравнитель".
Всё-таки хорошо, что есть депутаты. Они работают, не щадя сил, заботясь о нас, некурящих... Авось что-то да придумают. Время есть... "А вот моря у них нет", - не без злорадства думаю я о слугах народа. Столики по-прежнему пусты. Стадия накопления первоначального капитала явно затянулась. Ну да какие их годы? Наш менталитет рулит.
Гуляем дальше. Есть что обсудить...