На глянцевом фото никем не рисуются песни,
Молчащей кикиморе лешего ждать бесполезно,
Он любит весёлых и праздничных баб щебетанье,
Не это молчанье, не это молчанье, не это молчанье!
Скрипит коростель, пришивая заплаты июня
На ветхую юбку измотанной бабки колдуньи,
На синее небо, распоротое самолётом,
На жёлтое поле, на рожь левитанской работы.
Пройдёмся по полю и по опушке, и дальше по лесу,
Подарим кикиморе парочку ласковых песен,
Легко ли сидеть у болота и ждать разгильдяя,
Застрявшего где-то в последних объятиях мая.
Зелёные мхи терпеливы и очень игривы,
Пружинисто нас вытесняют за кромку обрыва,
Рябина с упрямой настойчивостью активиста
Сорвать предлагает свои недозрелые кисти.
Усталая бабка пенёк оседлала, не слышит,
Как рядом в грибнице шевелится крошечный рыжик,
Чтоб дней через тридцать участвовать в поисках сказки,
Весёлым дождём промывая раскрытые глазки.
Ты пой, может, леший вернётся из райского сада,
Обнимет красавицу люду лесному на радость,
Поверит она в околдованное постоянство,
А ты мне простишь поцелуйное хулиганство.
На глянцевом фото никем не рисуются песни,
Флажки разговоров развешены нами по лесу,
Здесь наши края в очарованном синем июне,
Он всё нам нам простит, даже нашу безгрешную юность...
«»»»»»»»