За синим бархатом игрального стола
Наживы легкой, быстрой алкали красные глаза.
И свечи плавились, и кошельки пустели...
Здесь только музыка живой и настоящею была,
Все остальное лишь игра...
По оголенным нервам ток дугою в двести двадцать,
Но сердце - камень, и душа в броне.
"Что, музыкант, сыграть ты можешь мне?"
Встаю и ухожу от этого стола,
Чтобы не видеть их глаза,
Открыв шестерку на туза.