рос как-то в веке
двадцатом, а может
двадцать ли первом бездомный поэт.
имя менял своё, статус и рожу
красочней корчить учился - умел.
знал, подрастал, леденел, копошился,
плащ поменял - или дыры в плаще..?
сносят пороки
- уже не вцепиться
ни за обочину,
ни за шоссе...
гений, глаголят, ютится в деталях,
сумраки суток глотают их плен.
вечно голодный сперва оборванец,
нынче - прославленный русский поэт
гений, глаголят,
всегда из забытых.
жизни титанов любых величин
годы назад отправляли на выход
и из совсем не приличных квартир
музыка? что там.
считаю, пустое.
строки?
да ладно, все в силах писать!
их обвиняли бы, да и не помнят,
где им, кого
и зачем обвинять.
глянь только - век ли, полвека минует,
вынем из пыли забытых светил
мы письмена
и печали их судеб,
стройно так, ровно прописанных в стих.
вынем из пыли чужих поколений
грузный колтун не стареющих слов.
"гений - колдун этот!",
- скажете.
..гений.
что до поэм и мистерий же - бог.
вытащим,
хмурясь, его постулаты.
вскинем очки да и брови подчас
вскинем,
под шепот:
"ше...ше...шедеврально"
"ше...ше.."
"ше"
"..девр,"
- услышим, -
"для вас"
люди боятся ретивой отваги
строк чужих эко-система беды
гложет их сердце,
въедается в память,
плавит живое,
и с воплем:
"гляди..!"
"я умирал," - говорит.
"вот и главы
с ракурса тех, кто сдавал,
но не смог",
вечно забитый,
голодный до славы,
вырос в печали, состарился, слег.
годы спустя он не сдался,
но вымер.
признанный классиком,
жил на гроши;
отсветы неба, бездонные с виду,
радуют долго,
но лишь до зимы.
"творчество - ужас,
голодное дело!",
- думает зритель. мотну головой.
тот, кто способен устроить поэму,
чувствует, что
та не только его.
проданы дорого
нынче картины;
скинут с себя
на других с молотка
их иногда - ну а чем вам не стимул
брать и пытаться
творить на века?
вот и бедняк наш ютится, робея,
дымом рисуя корону Неве
ждет не Дворцового,
но апогея;
жаждет признания,
вторит судьбе:
"ты,
беспощадная!
гулкая сила
манит твоя, заставляет строчить,
вот бы в лицо бросить:
не-вы-но-си-ма!
..да предначертано ведь выносить. "
капелька яда на дне чужой стопки
даже и та не испортит момент.
чудом живой из-под рваной толстовки
тянет засаленный длинный предмет:
"хоть бы чернила не вытекли, право!
фух. слава богу.
так, где же тетрадь..?"
жадно хватает бумажную бабу
так, как живой бы не смог обладать.
вяло текут акварели рассвета,
мозг устает размышлять в тишине;
кажется, слышал - "поэтов, мол, нет!", - он
но не поверил.
поэт - он везде.
улиц и города страх да
осколки
мокрых витрин пьет заливистый дождь.
без отговорок:
"кусают - то волки;
стих Человеку же ты создаешь"